– Можно я присяду? – спросила девушка, уже усевшись передо мной.

Кивнув, я неожиданно выдал нечто совсем для меня нехарактерное:

– Ни фига себе.

– Сама себе удивляюсь. Но мест свободных нет. А выпить надо.

– Да я не про то, – начал оправдываться я. – Просто непонятно, вы реально настолько красивы или это мое субъективное представление о вас, немного подкрашенное выпитым, берет вверх над объективным началом?

– Это не ко мне вопрос, – ответила девица и завертела головой в поисках официанта.

Официантка Маша подошла минут через пять – сказывался плотный пятничный график, – девушка заказала себе коньяк и иронично посмотрела на мое заканчивавшееся пиво. А у меня все было рассчитано: водка, пиво, деньги, возвращение домой, фильм и субботний день без головной боли.

– Обнови, – грустно вздохнув, сказал я Маше.

Она удивленно посмотрела на меня, по всей вероятности вспоминая, видела ли когда-нибудь подобное.

Нет, не видела – таков был ответ на ее молчаливый вопрос, но и девушки настолько красивые, как эта таинственная незнакомка, тоже ранее не подсаживались ко мне. Вообще, так близко я в последний раз видел девушку два года назад, когда Римма, собирая вещи, кричала, что я чертов маразматик, педант и еще одно матерное определение. Маразматик! А мне ведь на тот момент не было и двадцати шести. Вот так. Маша принесла коньяк, пиво, и мы выпили за знакомство.

– Ариадна, – сказала девушка, протягивая мне красивую ладонь без следов украшений и маникюра.

– Тогда я, получается, Тесей, – ухмыльнулся я, отвечая на ее рукопожатие.

– А на самом деле? – Она забрала ладонь, обхватив рюмку с напитком.

– А на самом деле Даниил.

– Отлично.

Мы разговорились. Погода, музыка, фильмы, занятость, теософия и даже немножко футбола оставили за скобками сознательного восприятия целый час времени, еще два коньячных фужера и две рюмочки водки, а затем ее вопрос, прямой, как палка, и неожиданный, словно визит Следственного комитета, отбросив все скобки, вернул меня в реальность происходившего.

– Что дальше будем делать?

Это «будем» повергло меня в подобие клинической смерти. Я словно чуть приподнялся над столиком, взлетев к потолку, а потом вернулся обратно в тело и сказал, не придумав ничего лучше:

– Я собирался «Голодные игры» смотреть. Новый фильм.

– Отлично, – быстро одобрила Ариадна. – А где ты живешь?

Я рассказал, что живу вовсе и не далеко, и это привело барышню в полный восторг.

– Отлично! – повторила она. – Пошли!

Когда мы выходили из полуподвального помещения рюмочной, на секунду мне показалось, что какая-то большая птица – то ли чайка, то ли баклан, – испугавшись чего-то, взмыла вверх чуть правее выхода наружу, но я не стал обращать на нее слишком много внимания. Для внимания у меня образовался другой объект, и я надеялся, что объект этот, в отличие от чайки, не упорхнет в небеса так же быстро и неожиданно, как появился в поле моего зрения.

Никаких «Голодных игр» мы не смотрели. И не пили больше. Матушка-природа, управляя нашим поведением, заставила нас сыграть в игру, которую она же и придумала и в которую много-много лет с удовольствием, не сравнимым, наверное, ни с чем, играла вся взрослая часть человечества.

Потом мы курили на балконе, закутавшись в одно на двоих одеяло. Второго у меня просто не было, а температура ночного осеннего воздуха не позволяла делать это без него.

И только потом мы выпили по рюмочке коньяка, бутылку которого мне дарили черт знает на какой день рождения, и она выжила, несмотря на сотни сменивших друг друга пятниц. Может, потому, что я не очень-то любил коньяк. Затем мы выпили еще и еще. Мы разговаривали о музыке, фильмах, книгах, ораторах, о происхождении видов, религии и вере. О государстве и государственном устройстве, о снах, о танцах на льду, еще немного о футболе, и наконец я проболтался ей, где работал.

Она несколько секунд молча смотрела на меня своими огромными карими озерами. Они стали совсем темными, может, от коньяка, а может, просто от света моей тусклой лампы. Потом сказала тихо, но очень внятно, хотя до того ее приятный низкий голос был несколько расслаблен от выпитого, что немного отражалось на дикции:

– Так это ты вырубил сегодня мой блог?

Настала моя очередь застыть в удивлении, но я довольно быстро пришел в себя.

– Едва ли. Мы контролируем только те ресурсы, где подписчиков более пятидесяти тысяч.

– У меня как раз около, – сказала Ариадна.

Я примолк и испуганно завращал глазами. Потом нашелся:

– Что за запись?

– Сегодня утром я опубликовала новость о том, что один парень, воспитанник детского дома номер четыре, победил в чемпионате города по быстрым шахматам в возрастной категории до четырнадцати лет. И почти сразу мой блог перестал функционировать и до вечера так и не включился.

– Зачем ты это сделала? – спросил я.

– Что – это? – не поняла Ариадна.

– Разместила такую новость в своем блоге?

– У меня все новости такие, – пожала плечами девушка.

Конец ознакомительного фрагмента.