Я проживал этот кошмар раз за разом, ночь за ночью на протяжении более сотни лет. Резко сев на кровати, я не мог привыкнуть к тишине и покою, которые дарила ночь. Лунный луч рассекал тьму комнаты, стелясь светлой дорожкой по каменному полу, постепенно подбираясь к моему ложу. Было холодно настолько, что изо рта шел пар, я поежился и хотел было забраться обратно под одеяло, но осекся — мои руки все еще крепко сжимали плотную ткань, не желая ее отпускать. Разжав, наконец, кулаки, я медленно сполз по спинке своего ложа ниже и провел ладонями по потному лицу, прогоняя ночное наваждение. Дрожь прошла по телу, спать больше не хотелось. Да и кто добровольно решился бы вернуться к своим «излюбленным кошмарам»? Понимая, что больше не усну, я откинул одеяло в сторону, ноги коснулись каменного пола.

Ночи в Каледонии были холодными, как, впрочем, и дни, однако, ставни в моих покоях никогда не закрывались. Мы, темные эльфы, не так восприимчивы к холоду, как люди. Я любил это ощущение, когда влажный морозный воздух ласкает тело, оно помогало сохранять сердце спокойным, а разум ясным. Постояв немного у окна, я решил все-таки развести огонь в очаге, холод — вещь прекрасная, а вот сырость… м-да.

Пожалуй, пора подумать о дне нынешнем и привести себя в порядок. Я прошел в угол комнаты, где стоял медный таз. Наполнив емкость из кувшина, зачерпнул ледяной воды руками и ополоснул лицо. Пальцы прошлись по подбородку, неплохо было бы побриться. Только потянулся за полотенцем, как в дверь постучали. Сделав вид, что не слышал, я вытер лицо и шею и шумно выдохнул. Стук повторился с удвоенной силой.

— Войдите! — громко ответил я, перекидывая полотенце через плечо.

Дверь отворилась, и в комнату вошел гонец, держа в вытянутой руке запечатанный свиток. Я посмотрел на него с явным скептицизмом. Этот явно не спешил, чтобы передать новости как можно скорее — я всегда мог уловить подобные вещи. Когда юноша столкнулся со мной взглядом, то подобрался, вытянулся по струнке, он явно нервничал, на скулах его ходили желваки. С издевкой взирая на гонца, я нарочито медленно распечатал свиток и пробежался по тексту глазами.

— Почему не доложили раньше? Десять дней прошло!

Это было важное известие, которого мы ждали с Фиеном давно и с нетерпением, поэтому я едва сдерживал негодование. Людская безалаберность претила мне. Хотелось схватиться за плеть и как следует проучить молодого пройдоху. Несомненно, предпочёл провести время в какой-нибудь харчевне, валяясь на сеновале с дворовой девкой, нежели в непогоду загнать пару лошадей, стремясь донести вести адресату.

— Распутица, господин… — промямлил гонец.

— Что-что? — уже не удивляясь его ответу, приподнял я бровь.

— Распутица. Не пройти — не проехать, все дороги и тропы размыло.

— Это не оправдание! — ледяным тоном отрезал я, жестом руки указывая на несостоятельность юноши, но тут же осекся — резкая боль от недавно полученной раны дала о себе знать. Стиснув зубы, я схватился за плечо.

Черт бы побрал это все! Самая отвратительная вещь в мире людей то, что я не могу воспользоваться врожденной способностью эльфов к быстрой регенерации, и мне приходится восстанавливаться ужасно долго, как какой-то жалкий смертный. Из раны вновь засочилась кровь, пропитывая светлую ночную рубаху, вышитую затейливым орнаментом.

— Позвать лекаря, господин? — прозвучал растерянный голос гонца.

— В этом нет необходимости, — я резко втянул воздух в легкие. — Свободен. Хотя нет… Прикажи, чтобы принесли вина, да покрепче.

Юноша застыл на миг, затем резко развернулся и стрелой вылетел из моих покоев. Молодой слишком, несмышленый. Ну да ничего, научится со временем выполнять приказы так, чтобы не пришлось потом краснеть перед начальством.

Я подошел к очагу, над которым на полке стояли девять восковых свечей, и одну за другой зажег их — по комнате заскользили тени, заиграли блики пламени на металле причудливых клинков, стоявших в ряд по правую руку от меня. Стянув рубаху, я оглядел плечо — швы, что накладывал лекарь пару дней назад, разошлись, нужно было срочно накладывать новые. Подойдя к сундуку, что стоял в углу комнаты, я извлек из него небольшую шкатулку, обитую темно-красной кожей, в которой хранились незатейливые лекарские принадлежности, достал иглу и стал прокаливать ее над пламенем свечи, пока та не покраснела. Раздался стук в дверь.

— Войдите! — рявкнул я.

В дверь вошла невысокая девушка, держа в руках поднос, на котором стоял серебряный кувшин с вином, кубок и тарелка, наполненная сыром и хлебом.

— Поставь это туда, — кивнув я в сторону прикроватного столика.

Девушка смотрела на меня испуганными глазами, осторожно скользя по каменному полу покоев. Видимо она боялась вида крови.

— Господину нужна моя помощь? — робко задала вопрос девица, отводя взгляд от окровавленного плеча.

— Нет, иди, — тихо ответил я, хоть мысль о возможности развлечься после того, как я расправлюсь с раной, и была соблазнительной. Я повернулся к девушке спиной, давая понять, что не нуждаюсь сегодня в ее услугах, и занялся иглой. Махнув на прощанье подолом своего серого шерстяного платья, прислуга удалилась, тихо прикрыв дверь.

— Что ж, начнем… — произнёс вслух, отхлебнув вина из кубка. Вдев нить в иглу, я отложил её в сторону и стал вытаскивать старые нити из разошедшейся раны. Да, зрелище, конечно, не для слабонервных. Не зря я отослал девицу. Кровь сочилась из раны, стекая по руке вниз, резко контрастируя с белой кожей. Обрывки старых нитей падали на стол, пока я, наконец, не покончил с этим. Еще раз прокалив иглу над свечой, я хлебнул из кубка вина, а оставшуюся часть плеснул на рану. Плечо опалило огненной волной. Скрипя зубами, я принялся шить по живому. Раскалённая игла с легкостью входила в плоть, стягивая края раны в единый кровоточащий шрам. Я глотнул вина еще раз, давая себе небольшой отдых.