— Сколько лет этому поселению? — спросила она.

— Почти столько же, сколько и всему фьефу, госпожа, — ответил я. — Где-то около четырёхсот.

— Те два шпиля, насколько я понимаю, это храм их бога?

— Собор Отца Мира, госпожа. Вероятно, самое святое место из всех подобных.

— Быть может, именно поэтому они так сопротивляются нам? Защищают дом своего бога?

— Не могу точно сказать, госпожа, — ответил я, подумав: «А может, они предпочитают смерть рабству и мучениям, которые вы им предложите?»

— Тот вонючий бородач, — продолжала она. — Не хочешь узнать, кто это был?

— Я не в том положении, чтобы спрашивать, госпожа.

— Ты довольно убедительно играешь свою роль, — с улыбкой повернулась она ко мне. — А ведь сделался рабом всего несколько недель назад. Наверное, очень сильно хочешь жить. — Она встала спиной к зареву, скрестив руки на груди. — Ты сильно удивишься, если я скажу, что он вообще не человек? Просто оболочка, заполненная чем-то ещё более мерзким, чем его зловоние.

— Я... Я ничего не знаю, о таких вещах, госпожа.

— Разумеется. Куда тебе. Это тщательно охраняемый секрет, известный лишь Совету, да немногим вроде меня: особам достаточно важным, что их нельзя было не проинформировать. Наш грязный, постыдный секрет. — Казалось, она находилась где-то далеко, разговаривая с призраками, о которых не хотела вспоминать. Потом моргнула, встряхнула головой. — Расскажи-ка мне об этом Аль-Сорне. Кто он?

— Я тоже по ней скучаю.

Алорнис оторвалась от резьбы по дереву, тёмные глаза смотрели на Ваэлина сурово, как и на протяжении последних четырёх недель. То, что он принудил сестру к переезду, не слишком-то обрадовало её, а исчезновение Ривы лишь подлило масла в огонь.

— Ты даже не искал её, — произнесла она.

Несмотря на обвинение в её голосе, его обрадовало, что она хотя бы нормально разговаривает с ним. Алорнис и пары слов не сказала ему с того утра, когда, проснувшись, обнаружила исчезновение Ривы. За все путешествие по Нильсаэлю и за время, проведённое на корабле, она общалась исключительно односложно.

— А что я мог сделать? — спросил Ваэлин. — Связать её и посадить на коня?

— Она одинока, — сказала Алорнис, вновь берясь за короткий кривой нож для резьбы.

Она начала вырезать эту фигурку в тот день, когда они сели на корабль в Студенце: чтобы отвлечься от морской болезни, из-за которой первое время её постоянно тошнило. Тошнота прошла через неделю, гнев — нет. Нож врезался в дерево, подчиняясь быстрым, нервным движениям запястья.

— У неё никого нет, — тихо добавила она. — Никого, кроме нас.

Ваэлин вздохнул и перевёл взгляд на море. Северные воды были куда капризнее Эринейского моря: беспрерывный пронизывающий ветер гнал высокие валы. Корабль — узкий двухмачтовый военный парусник — носил имя «Лирна» в честь сестры короля. К восьмидесяти членам команды добавились гвардейцы, которым король приказал оставаться при Ваэлине весь следующий год. Их капитан, статный молодой аристократ по имени Орвен Аль-Мельна, педантично оказывал Ваэлину все почести, которые по этикету полагались лорду. Словом, вёл себя так, будто действительно находился под его командованием, а не исполнял роль тюремщика: эдакая страховка для короля в случае, если намерения Ваэлина вдруг изменятся.

— Так что ты ей наговорил? — Алорнис смотрела по-прежнему настороженно, хотя уже не так зло. — Ведь наверняка сболтнул что-то такое, что заставило её уйти.

Этот вопрос уже некоторое время беспокоил Ваэлина: что именно рассказать Алорнис. Точнее, как ей солгать, поправлял он самого себя. Ведь он лжёт всем подряд, почему же она должна стать исключением? Он мог бы рассказать своей доверчивой, не подозревающей о его лживой натуре сестре, что Рива сбежала из-за своего обожаемого бога. Просто устыдилась того, что приняла опеку Ваэлина, а также из-за своих чувств к ней, Алорнис. Чувств, которые, как ей вдалбливали священники, — грешны. Это было бы идеальным объяснением, а от смущения Алорнис не стала бы продолжать расспросы.

Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Да, Алорнис смотрела на него с обидой, но в её глазах он видел доверие. «Смотрит на меня, а видит — его. Интересно, он ей врал?»

— Рива рассказывала тебе что-нибудь о своём отце? — спросил он.

В итоге он выложил ей все. Начиная с того дня, как попал в Шестой орден, и до возвращения в отцовский дом. В отличие от истории, которую он поведал альпиранскому книжнику во время их путешествия на острова, эта версия была подлинной. Он рассказал ей обо всех своих секретах, обо всех смертях, о каждой мелодии песен крови. С учётом ответов на её расспросы времени этот рассказ занял немало. Прошла ещё неделя, прежде чем Ваэлин его закончил. В то утро на горизонте как раз появились Северные пределы.