— Да нет, это он специально ради нас билетами в кассе запасся, — ответил Игнат. — А вообще-то удобно, — продолжал он уже серьезно. — Ведь не все же злостные безбилетники, есть, как и мы, зайцы поневоле. С такими можно обойтись по-джентльменски.

Как же хорошо, однако, после многих лет учебы стать вдруг самостоятельным человеком!

В Хаапсалу поезд прибыл около одиннадцати часов вечера. Ночь. Холод. Мела легкая поземка, ветер со скрипом раскачивал над подъездом вокзала тусклый фонарь. Сошедшие с нами пять-шесть человек быстро растворились в темноте. Нас никто не встречал. В зале ожидания пусто, холодно и сумрачно. Нигде ни души.

— Ну и занесло нас в Тмутаракань, — мрачно заметил Саломатов.

— Могли бы и встретить, — сказал Дьячков. — Хотя бы машину прислать. Или лошадь, на худой конец.

Пока ребята ворчали, осмотрел зал ожидания. Глаза попривыкли к темноте. Пустые скамейки, особый вокзальный дух, множество дверей. Из-под одной пробивался тонкий лучик света.

— Смотри-ка, — сказал Герману. — Свет видишь?

Возможно, на этом необитаемом острове есть свой Робинзон Крузо.

Дьячков хмыкнув и отправился в разведку. Вернулся веселый.

— Братцы, несмотря на мои слабые познания в эстонском, мне удалось установить, что за дверью, из-под которой виден свет, находится — что бы вы думали? Буфет!

— Может, только днем работает? — высказал сомнение Саломатов.

— Тогда были бы указаны часы работы, — резонно заметил я.

Дверь бесшумно открылась. Полумрак. В люстре под потолком одна лампочка. Стойка. Несколько столиков. Мы нерешительно топтались на месте, не зная, что предпринять дальше. Вдруг послышался шорох, и из-за буфетной стойки вышел огромный серый дог — первое живое существо, с которым встретились в этом городе. От неожиданности попятились назад, но пес, потянувшись и от души зевнув, вопросительно уставился на нас, не проявляя враждебности. Потом, видимо решив, что на злоумышленников мы не похожи, повернулся, не спеша прошествовал к двери за буфетной стойкой, открыл ее передними лапами и скрылся из виду.

— За хозяевами пошел, — заключил Саломатов.

Действительно, минуты через две дог возвратился в сопровождении молодой миловидной женщины. Видимо, еще не отойдя от сна, та чувствовала себя неловко. Вежливо улыбнувшись, спросила:

— Добрый вечер, господа офицеры. Что вам угодно?

Тут неловко стало нам: какие мы — господа? Первым нашелся Саломатов.

— Нам бы чаю с дороги…

— Располагайтесь. — Женщина показала на один из столиков. — Сейчас разогрею чай. Что пожелают господа офицеры к чаю? К сожалению, могу предложить только бутерброды.

— Да, да! — быстренько согласились мы, обрадованные, что нам не предложили черной икры и жареных цыплят. Единственное, что еще мог выдержать наш бюджет, — это бутерброды и чай.

Когда хозяйка (где-нибудь в Подольске или Звенигороде мы бы назвали ее буфетчицей, а здесь сразу окрестили хозяйкой) возвратилась, неся на подносе чай и бутерброды, мы уже успели подвести некоторые итоги.

Первое — в этой загранице, по сути, все, по крайней мере те, с кем нам приходилось общаться, знают русский; второе — здесь иные, чем у нас, порядки, и люди экономят буквально на всем, лампочку лишнюю не зажгут; третье — раз нас не встретили, — значит, о нашем прибытии не знают; четвертое — ночевать придется на вокзале, а утром попытаемся найти штаб.

Когда поели и расплатились, поблагодарив хозяйку, она вдруг спросила:

— Как я понимаю, господа офицеры хотят попасть в русский штаб. Они могут позвонить туда по телефону, и за ними пришлют машину.

И женщина показала на телефонный аппарат, стоявший на буфетной стойке, и назвала нам нужный номер. Мы удивленно переглянулись. Вот так военная тайна! Все еще думая, что это какой-то подвох, набрал номер. Чудеса! В ответ услышал чистейшую русскую речь:

— Дежурный слушает!

Я представился, назвал себя, своих товарищей, цель прибытия.

— Хорошо. Давно ждем. Высылаю за вами машину.

Через полчаса к вокзалу подкатила старенькая эмка, и вскоре мы уже сидели у дежурного по штабу 65-го особого стрелкового корпуса, в строительном отделе которого нам и предстояло служить.

Части этого корпуса были разбросаны на довольно значительной территории, и повсюду, где они стояли, ни бойцам, ни командному составу негде было жить. Под открытым небом находилась и боевая техника.

Нечего и говорить, с какой надеждой все смотрели на строительный отдел: он превратился в весьма важное подразделение, а потому и доставалось ему больше всех. Задачи же перед отделом стояли весьма сложные: в сжатые сроки возвести необходимые для нормальной жизни и боевой деятельности здания и сооружения. Решать их было очень непросто. Мы не имели возможности ввозить из Советского Союза рабочую силу и строительные материалы. Выход был один: использовать на строительстве эстонцев и их ресурсы, весьма, впрочем, небольшие, так как маленькая Эстония не имела необходимой производственной и сырьевой базы.

Тем не менее другого выхода не было, и приходилось вступать в деловые отношения с местными строительными фирмами и отдельными частными подрядчиками.

Учитывая, что работы оказалось много, а строительный отдел корпуса к моменту нашего приезда специалистами был укомплектован едва наполовину, к выполнению своих обязанностей мы приступили на следующий же день.

Первое серьезное задание — приемка от местных властей нового земельного участка под строительство советского военного аэродрома — едва не кончилось для меня драматически. Дело в том, что местные власти для наших строек с завидным упорством предлагали самые неподходящие участки местности. Один из них находился на острове Сааремаа, в районе города Курессааре. И мне предстояло на месте определить его пригодность, что сделать было нелегко, ибо толстый слой снега все еще скрывал от глаз рельеф.