— Оперативная группа должна срочно выехать туда для рекогносцировки. Командовать группой приказано мне. Цель: выявить возможность строительства там нового отсечного оборонительного рубежа.

Меня удивило, что район, в который нам предстояло ехать, находился в глубоком тылу.

Утром наша колонна — маленький штабной автобус и две полуторки — взяла курс на станцию Лихая. Группа, возглавляемая Комиссаровым, состояла из нашего оперативно-производственного отделения и ряда специалистов из технического и некоторых других отделений штаба бригады. Предполагалось, что командование бригады и остальная часть штаба вместе с саперными батальонами прибудут несколько дней спустя.

До Лихой доехали нормально. Станция работала в спокойном, деловом ритме. Дальше наш путь лежал на Морозовск — узловую станцию, через которую проходили две железнодорожные линии: Лихая — Сталинград и Морозовск — Куберле, являясь как бы соединительным эвеном двух больших колец: Морозовск — Лихая — Ростов-на-Дону — Тихорецкая — Куберле — Морозовск и Морозовск — Сталинград — Куберле — Морозовск. Воинские эшелоны шли через Морозовск в различных направлениях, и противник всеми силами старался разбомбить узловую станцию, что способствовало бы прекращению движения на многих участках дорог. Этой цели немцы пытались достичь массированными бомбежками. Таким образом, вместо спокойного тылового города, который мы ожидали увидеть, Морозовск встретил нас огнем пожарищ, выбитыми стеклами окон, воронками от авиационных бомб и неубранными трупами убитых.

А по улицам тянулись вереницы жителей с узлами, сумками и мешками в руках. Некоторые везли свой скарб в детских колясках и на ручных тележках. В этом же направлении двигался и нескончаемый поток воинских повозок, автомашин, тракторов, артиллерийских орудий, санитарных автобусов и толпы измученных и запыленных красноармейцев.

Когда выбрались из Морозовска, майор Комиссаров остановил колонну, собрал командиров и объяснил, что где-то северо-западнее Морозовска прорвались крупные танковые и механизированные силы врага и развернули наступление в общем направлении к Дону. Видимо, цель — Сталинград и Северный Кавказ. Положение создалось серьезное. Предвидя ненужные вопросы, майор закончил, что группа будет выполнять поставленную задачу. Чтобы попасть в назначенное место, от Морозовска нам предстояло ехать на север, навстречу нашим отступавшим войскам, что уже само по себе не очень приятно.

За городом картина отступления предстала еще в более мрачном виде. Но всей ширине дорожного полотна почти непрерывным потоком двигались пехота, конные обозы, колонны автомашин и различная военная техника. О противнике здесь можно было получить самые противоречивые сведения. Одни утверждали, что лично видели немецкие танки в десяти километрах, другие доказывали, что это всего-навсего фашистский десант, третьи говорили, что противник вообще неизвестно где и, если не приказ, они не отступали бы. Вот и разберись в этой кутерьме. Связаться со своим начальством и уточнить положение и собственную задачу не представлялось возможным. Чувствовалось, что сомнение закралось даже к Комиссарову, однако мы упорно продолжали двигаться на север до тех пор, пока перед идущим первым штабным автобусом не встал какой-то пехотный лейтенант и, подняв крест-накрест руки, не потребовал остановиться. Мы вышли из машины.

— Вы что, надумали к немцам драпать? — грубовато спросил лейтенант.

— А вы от немцев драпаете? — в тон ему ответил Комиссаров.

— Танки идут не далее пяти километров отсюда, бой с ними вели. Вот все, что от моего взвода осталось. — Он показал рукой на кучку бойцов.

Если при первых словах лейтенанта майор Комиссаров вспыхнул и уже готов был употребить власть старшего по званию, то теперь, поняв, чем объяснялась ершистость лейтенанта, остыл и, стараясь замять неловкость, участливо спросил:

— Неужели действительно немцы в пяти километрах?

— Теперь, пожалуй, еще ближе, — ответил лейтенант.

— А вы из какой части?

— Из дивизии Родимцева, — как нам показалось, с некоторым вызовом ответил лейтенант. И с превосходством бывалого вояки, притом только что подвергавшегося смертельной опасности, добавил: — Слыхали про такого?

Мы промолчали.

Вдруг лейтенант, смущаясь, спросил:

— Товарищ майор, поесть у вас чего-нибудь не найдется? Двое суток ничего во рту не было.

Мы охотно поделились с лейтенантом и его красноармейцами хлебом и консервами. Поблагодарив, он посоветовал:

— Если вам уж непременно нужно ехать на север, то держитесь проселков. Ими немцы не пользуются.

Кажется, лейтенант со своей группой солдат был последним, кто нам встретился на шоссе.

Как быть? Возвращаться или продолжать двигаться вперед, используя проселки? Но не опоздали ли мы вообще со своим строительством? Положение становилось сложным. Приказом нам предписывалось прибыть в низовье Чира и развернуть работы по сооружению укреплений. Однако реальная обстановка говорила за то, что сделать этого не удастся, ибо вполне вероятно, что противник уже опередил нас. В то же время если обстановка изменится и немцев отбросят обратно, то как мы объясним, почему в указанном районе не развернули предписанных нам работ? Свернув с большака на полевую дорогу, Комиссаров снова остановил колонну. Мы все собрались вокруг него.

— Что будем делать, Яков Петрович? — спросил майора представитель политотдела бригады батальонный комиссар Н. Зак.

— А как вы думаете? — Майор обвел глазами каждого из нас. Все молчали. Тогда он твердо произнес: — У нас есть боевой приказ, и мы будем его выполнять. Других мнений, я думаю, не будет. Итак, вперед!

Дорога была совершенно пустынной. Вот и спуск к мосту через реку Чир. На другом берегу раскинулась станица Обливская. Вместо цветущих садов в ней полыхали пожары. На улицах возле домов тут и там стояли танки, автомобили, тягачи. Открыто, без всякой маскировки.