— Почему не работаете? Кто вам разрешил устроить каникулы? Кто сколько снял мин? — спросил у своих подопечных.

Никто не двинулся с места. Обучаемые, переступая с ноги на ногу, смущенно молчали. Потом тот, чья мина досталась мне, спросил:

— Товарищ капитан, мы заметили, что что-то произошло… Если не секрет, что?

— Какой уж тут секрет… Я поторопился, допустил ошибку, от которой, дорогие мои товарищи, предостерегаю вас…

И я рассказал, как все произошло и в чем была моя ошибка. Все же я не удержался от того, чтобы не рассмотреть этот проклятый взрыватель. Оказывается, в том месте, где чека проходила через отверстие боевого стержня, от постоянного увлажнения образовалась коррозийная шейка, где и обломилась чека, когда я поддел ее ножом.

С какими только минами нам не приходилось встречаться в годы войны… Но об этом рассказ в последующих главах.

В начале 1943 года стратегическая инициатива на Северном Кавказе полностью перешла в наши руки. Линия фронта отодвигалась на запад. Еще в конце января она пролегала по рубежу станиц Егорлыкская, Белая Глина, Ново-Александровская, Армавир, восточнее станицы Лабинская, а к концу марта эти населенные пункты уже остались у нас далеко в тылу.

Однако в начале апреля темп наступления стал падать. Одна из причин — распутица. Река Кубань, разлившись, затопила обширные участки местности в полосе наступления наших войск, и они начали испытывать недостаток в боеприпасах, продовольствии и во многом другом, что требует война. С большим трудом измученные лошади тянули по вязкой и липучей грязи повозки, часто задерживаясь в бесконечных дорожных пробках. На автомобили было жалко смотреть. Застряв в этом клейком месиве, они уже не делали попыток самостоятельно выбраться и покорно оставались в ожидании случайного трактора. По обочинам дорог, таким же грязным и разбитым, как и проезжая часть, с трудом вытягивая из грязи ноги, шла пехота. Над дорогами то и дело завязывались воздушные бои. Господству фашистов в небе пришел конец. Краснозвездные истребители не оставляли безнаказанными ни одного нападения фашистской авиации. Десятки гитлеровских асов нашли свой бесславный конец в кубанской земле.

Трудно и неохотно уходили гитлеровцы с нашей земли. Прекрасно понимая стратегическое значение Таманского полуострова, они создавали на подступах к Керченскому проливу мощные оборонительные рубежи, которые предстояло сокрушить.

Серьезные задачи ложились на саперов. Действуя в боевых порядках наступающих подразделений и частей, они потеряли счет снятым минам, отремонтированным и построенным заново мостам, восстановленным участкам дорог. Трудно перечислить все, что сделали тогда наши саперы — в непролазной грязи, нередко по пояс в воде, под бомбежками и артобстрелами. Разумеется, наиболее важными объектами были мосты.

Однажды меня и майора Комиссарова вызвал командир бригады полковник А. Ф. Визиров.

Бригада, — сказал он, — должна направить один батальон для восстановления Невинномысского железнодорожного узла, включая и мост через Кубань. Работы будет вести батальон майора Шагина. Но сам Шагин — не инженер. Среди его офицеров нет железнодорожников и мостовиков. Сроки установлены сжатые: не позже чем через десять суток узел должен заработать. Спрашивать будут строго. — Он помолчал и, посмотрев на меня, сказал: — Решено направить туда в качестве технического руководителя вас, товарищ Фомин.

Признаться, такой выбор меня весьма удивил: ведь я тоже не был ни мостовиком, ни железнодорожником. И, предвидя возможное возражение, полковник продолжил:

— Знаю, знаю, кто вы по специальности. Но вопрос решен. Вы обязаны справиться с этим заданием. Но хочу сразу предупредить: вам надо будет прежде всего установить правильные взаимоотношения с Шагиным. Работает его батальон, и поэтому он формально является начальником. Но Шагин как командир слаб. Так вот, не подрывая его авторитета, вы должны взять на себя руководство строительством. Вас поддержит его замполит.

И, заканчивая разговор, командир бригады сказал, что в Невинномысске мне надо быть не позднее завтрашнего утра.

В тот же день я выехал в Невинномысск, а уже утром мы с Шагиным и представителем железнодорожников осматривали предстоящее место работ. Фашисты здесь «потрудились» основательно, подорвав мост над самой рекой — два пролета и одну опору. Металлические конструкции пролетов обрушились в воду. Промежуточную мостовую опору взорвали только в надводной части, и особых трудностей с ее восстановлением не возникло бы, не поджимай нас сроки.

В общем, картина представилась безрадостная.

— Конечно, одним батальоном не справиться, — подытожил железнодорожник. — Поэтому в ближайшее время мы направим сюда военный мостопоезд, который изготовит фермы вместо подорванных.

Прежде чем принять окончательное решение, поинтересовались у старожилов, как ведет себя река в дни весенних паводков. Они нас успокоили, заверив, что весенний паводок в верховьях Кубани прошел и большего подъема воды можно не ожидать. Таким образом, способ восстановления опоры был утвержден.

Уже во второй половине дня батальон приступил к расчистке русла реки от обрушившихся пролетных строений и к подготовке материалов для шпальной клетки. Но оставалась еще одна важная задача: восстановление железнодорожных путей.

Когда-то здесь была прекрасная двухпутка, но теперь не осталось в целости ни одного рельса, ни одного стрелочного перевода. Надо отдать фашистам должное: разрушать чужое они любили и делали это с величайшим мастерством. Каждый рельс был перебит не менее чем в трех местах: на концах и в середине. У немецких саперов для этих целей имелись специальные подрывные патроны: четырехсотграммовая толовая шашка с прикрепленной к ней магнитной пластинкой. В шашку заранее заделывалась стандартная немецкая зажигательная трубка с терочным воспламенителем. Магнитная пластинка прочно удерживала шашку у шейки рельса, и, чтобы сработал заряд, саперу оставалось только дернуть за кольцо воспламенителя. На установку патрона требовались секунды времени. Такими устройствами группа немецких саперов в 3–5 человек за светлое время дня могла разрушить до 10 километров путей, что они успешно и делали.