Физическое пространство рассматривается в работах отечественных и зарубежных авторов как объект политического интереса. Географ Р. Сэк выдвинул в связи с этим концепцию территориальности, которая определяется как «попытка индивида или социальной группы контролировать или оказать влияние на людей, явления и взаимосвязи путем делимитации и контроля над географическим ареалом» [Sack, 1986, p. 19]. Территориальность в политике – это особая модель поведения политических субъектов, целью которой является власть над частью физического пространства. Создание государства, если следовать этой логике, – это проявление территориальности со стороны государствообразующих субъектов, которыми могут быть определенные социальные, этнические и иные группы, а также лидеры.

Политический интерес к территории определяется особыми качествами этой территории. В структуре политических отношений по этой причине определим дуализм физического пространства как ресурса и как ценности.

1. Физическое пространство воспринимается политическими субъектами как ресурс, что связано с неравномерностью распределения ресурсов по территории и, следовательно, ресурсным дефицитом, что стимулирует борьбу. Примерно так рассуждает П. Бурдье: «Пространство, точнее, места и площади овеществленного социального пространства или присвоенного физического пространства обязаны своей дефицитностью и своей ценностью тому, что они суть цели борьбы, происходящей в различных полях, в той мере, в какой они обозначают или обеспечивают более или менее решительное преимущество в этой борьбе» [Бурдье, 1993]. Физическое пространство-ресурс существует в двух формах. Во-первых, это материальная форма – размещенные на территории экономические активы, месторождения полезных ископаемых и т.п. Во-вторых, это политическая (геополитическая) форма, когда обладание определенной территорией, например, усиливает позиции государства в мире, решает проблемы национальной безопасности и т.д.

2. Физическое пространство выступает и в роли ценности, что связано с его восприятием через призму культуры, а также – политической идеологии. Отношение индивидов и групп к пространству может, например, рассматриваться в терминах топофилии, любви к месту [Yi-Fu Tuan, 1974, p. 93]. Ее антиподом оказывается топофобия. В концепции места Дж. Эгнью также присутствует эта идеальная составляющая: этот автор среди трех составных частей места (наряду с местоположением и местом действия) выделяет чувство места, которое есть у жителей территории, и определяет социально значимое отношение к ней, являющееся основой для социального действия [Agnew, 1987, p. 28]. Ценность территории, воспринимаемая через призму культуры, приводит к появлению идеологических течений, таких как национализм и регионализм.

Довольно часто территориальные аспекты политики рассматриваются на основе наиболее простого подхода, который можно назвать композиционным. В соответствии с этим подходом, территория понимается как «контейнер», не имеющий собственного значения [Developments in Electoral Geography, 1990, p. 29]. Конечно, это не более чем признание того, что общественные процессы имеют территориальную проекцию, а потому политику можно рассматривать «на примере» определенной территории. Но такие исследования не позволяют понять причинно-следственную связь между территорией и политикой, представляя собой бессистемную подборку отдельных «кейсов». Существует необходимость разработки научных, политологических подходов, которые могли бы объяснить феномен политического геопространства в его взаимосвязи с метапространством.

Политический процесс обычно локализован, т.е. протекает в определенной точке физического пространства, где происходит концентрация политического взаимодействия, принятия политических решений и др. (локализация, впрочем, может быть единичной или множественной, когда процесс происходит в двух и более точках). Территория или место (последнее понятие часто употребляется в западных источниках в аналогичном смысле, но не характерно пока для русскоязычного дискурса) представляет собой арену политических процессов и отношений.

Подход к территории (месту) как к арене можно обнаружить в различных социальных теориях. Вспоминаются термин «месторазвитие», введенный евразийцами в начале ХХ в., а также теория этногенеза Л. Гумилёва, в которой автор оперирует понятием «этноценоз», восходящим к месторазвитию [Гумилёв, 1990]. В зарубежной социологии Э. Гидденс использует понятие locale, т.е. место действия. Оно определяется как «физический регион, включенный в формирование структуры взаимодействия, имеющий определенные границы, которые помогают сконцентрировать взаимодействие тем или иным образом» [Soja, 1989, см. также: Гидденс, 2005]. Политико-географ Дж. Эгнью предложил свою концепцию места, одной из составляющих которого является место действия (англ. – locale). В своих работах мы предложили использовать термин «арена» [Туровский, 1999].

Рассмотрение территории как политической арены является первым шагом вперед от композиционного подхода. Однако этого явно недостаточно. На следующем шаге необходимо установить, в чем заключается значение территории (места), играет ли она какую-либо собственную роль помимо «вместилища», механического расположения объектов и явлений.

Здесь может быть использована концепция медиации, автором которой является Дж. Эгнью. В соответствии с ней место непосредственно задействовано в социальных процессах, играя в них важную, одну из определяющих ролей 15 . Оно участвует, таким образом, в процессе социальной структурации (термин Э. Гидденса), не являясь простым изображенным на карте итогом «абстрактного» социального процесса, протекающего вне географического пространства [Agnew, 1987, p. 36]. Самостоятельность места определяется, например, тем, что с ним связаны экономический рост, социальные изменения, политическая идентичность. Свои рассуждения Дж. Эгнью иллюстрирует, показывая, как локальный контекст влияет на развитие политических партий и голосование избирателей в конкретных условиях.

Используя концепции арены и медиации, мы предлагаем вместо композиционного применять более глубокий – контекстуальный подход к исследованию политического значения территории и политического пространства в целом. В соответствии с этим подходом территория понимается как политический контекст 16 . Она включена в политический процесс, является его неотъемлемой частью и характеристикой.

Общепринятые подходы к изучению физического пространства, разработанные в рамках географической науки и соответствующие тем или иным философским представлениям о пространстве, считают его имманентными характеристиками геометрическую трехмерность и подвижность во времени (фактически речь идет о четырех измерениях). Поэтому пространственные исследования носят по преимуществу структурный характер, нацелены на выявление и объяснение структуры, что объясняется главными особенностями пространства – протяженностью, объемностью, динамичной трехмерностью. Поэтому анализ в данном случае означает определенное деление пространства на части. Существует необходимость структурного анализа политического геопространства, как и политического пространства в целом 17 .