Тут он, конечно, оторвался от компьютера, посмотрел на вазочку, потом на меня. Я смущенно улыбнулась, сцепляя руки перед собой.

— Творожное. Сама пекла, — сказала нервно, замечая, как разглаживаются морщины на лбу начальника. — Приятного аппетита.

— Спасибо, Тина, — поблагодарил он искренне. — А еще чаю сделаете? А то я все выпил, пока Славка тут выступал.

Я не стала уточнять, почему он не хочет поддержать брата — только злить. Кивнула и вышла из кабинета, чтобы приготовить очередную порцию чая этому чаехлебу.

А после обеда к Черному пришел один известный писатель- фантаст — Андрей Мельников. Мужчина лет пятидесяти, с большим пивным животиком, лысиной, одышкой и совершенно очаровательной доброй улыбкой. Чем-то он напомнил мне дядю Сережу — и вроде бы обычный человек, а такой приятный и милый… Проговорили они с Назаром Миролюбовичем почти два часа, и когда Мельников ушел, а Черный вновь попросил чаю, я не удержалась от вопроса: — А зачем Андрей Николаевич к вам приходил? Начальник хмыкнул. Прямо перед ним на столе лежали бумаги в диком количестве, и он увлеченно их перебирал.

— Любопытно, Тина? В голосе насмешка, даже ехидство.

— Любопытно, — не стала скрывать я, пожав плечами. — Хотя бы вкратце скажите. Не обязательно же во всех подробностях… — Угу, — буркнул Черный, мрачнея, и выразительно так посмотрел на опустевшую вазочку. — Если завтра еще печенья принесете, расскажу.

Я обалдела. Несколько секунд стояла, хлопала глазами, не в силах понять — он действительно мне это сказал или почудилось? — А… м-м-м… — выдавила из себя наконец какие-то невнятные звуки. — Хм-м-м… А расскажете завтра или сейчас? — Могу сейчас, — Назар Миролюбович откинулся на стуле и сложил руки на груди. — Ну, что? Получу я печенье или нет? — Это шантаж, — я возмутилась.

— Нет. Это договор обмена услугами. Вы мне — печенье, я вам — удовлетворенное любопытство. Все честно. Если хотите, можем даже письменно оформить.

Вот же юрист! — Ладно, договорились. Я принесу завтра печенье. А какое вам испечь? Черный задумался.

— Овсяное умеете? — Конечно.

— Тогда овсяное. А теперь садитесь, — начальник кивнул мне на стул перед своим столом, — и слушайте. Вы помните, что такое плагиат, Тина? Я, опустившись на стул, заметила с некоторой неловкостью: — Да как-то не очень уже… В общих чертах только, а официальную формулировку нет… Я думала, он будет ругаться, но Черный только чуть поморщился.

— Ладно, тогда вкратце. Плагиат — это присвоение авторства.

Когда один человек что-то, допустим, написал, а другой это опубликовал под своим именем. Все произведение или его часть — это уже детали. Понятно? — Да.

— Я очень рад, что вам понятно, — хмыкнул Назар Миролюбович. — Но это вы лукавите. На самом деле в случае с плагиатом ничего и никому не может быть понятно до конца, потому что творческий процесс — это вам не строящийся дом, где вы можете по смете проверить, сколько стоили кирпичи и кто именно их купил. И вот наш Андрей Мельников написал очень любопытный роман в жанре фэнтези. А потом некий Вася Пупкин написал свой собственный роман, очень похожий на роман Андрея Николаевича. Очень, но не абсолютно. И все бы ничего, но Вася стал утверждать, что это не он стащил у Мельникова идею, а Мельников у него. Вот Андрей Николаевич и возмутился. Тут вам и клевета, и плагиат… полный набор сложнодоказуемой прелести.

— Возьметесь? — поинтересовалась я тихо, пытаясь рассмотреть документы, лежавшие у Черного на столе.

Кажется, это был результат лингвистической экспертизы.

— Скорее всего, — кивнул Назар Миролюбович. — Хотя это будет непросто.

— Ну… — протянула я. — Непросто — это же не невозможно… Таню Гртотер ведь признали плагиатом в итоге… — Кто это вам сказал? — спросил Черный резко, подняв брови.

Он явно выглядел недовольным, словно я брякнула глупость.

— Кажется, я это читала… Не помню.

— Читали, — он презрительно скривился. — Ну да, наши журналисты ни в чем не разбираются, а туда же — статьи, заголовки, сенсации. Не было там слова «плагиат», Тина. Суд в Нидерландах запретил эту книгу к изданию в Голландии, но без подобной формулировки. История там была такая.

Несколько профессоров-консультантов разных национальностей зачитали обе книги до дыр и в итоге пришли к выводу, что российский автор копирует сюжетные линии Роулинг. Однако копирование сюжетных линий — это не плагиат. Я, конечно, не литературовед, но я назвал бы это литературным паразитированием. В общем, если следовать букве закона, никто так и не написал слова «плагиат» по отношению к Тане Гртотер.

Я слушала Черного с открытым ртом.

— А почему же тогда запретили?..

— Потому что Голландия — не Россия, — отрезал Назар Миролюбович. — Если у нас в законе написано, что от сих до сих тридцать два пельменя, так суд и постановит — да, тридцать два, и не пельменем меньше.

Я хихикнула от этой забавной аналогии.

— В общем, я не уверен, что мы с Мельниковым чего-либо добьемся. Но попробовать можно. Я, знаете ли, — тут Черный посмотрел на меня как-то странно, — люблю сложные задачи.