Губы разомкнулись сами собой, от самого низа живота к груди хлынула волна едва сдерживаемого удовольствия. Она закричала: сначала это был почти неслышный стон, но когда пальцы надавили сильнее — из горла вырвался настоящий крик.

— Киирис, где ключ? — спросил Дэйн.

Что? Боги, он что, действительно хочет поговорить об этом СЕЙЧАС?

— Мой… император… — Голос предал ее, слова больше напоминали жалобный скулеж.

— Не останавливайся, Киирис, — приказал он уже жестче. — И отвечай на вопрос: где проклятый ключ к твоему таэрну?

Она прикусила губу — и едва не вскрикнула, когда Дэйн неожиданно оказался рядом. Встал между ее широко разведенных ног, лишь слегка притрагиваясь к обнаженной коже.

Его лицо за пеленой длинные волос было одновременно и диким, и потрясающе красивым. Как будто в этого мужчину вселился сам Соблазн, и с каждой секундой отсекал куски от его самообладания.

— Я не знаю, где он, — с трудом, но все-таки смогла произнести она.

— Уверена, что не лукавишь? — Дэйнперехватил ее руку, останавливая. А потом навис всем телом, словно хотел раздавить в случае неудовлетворительного ответа. — Ты должна знать, Киирис, потому что я никогда не поверю, будто мысли о побеге и свободе никогда не посещали твою рогатую голову.

Мейритина зашипела прямо в его суровое лицо, отпрянула, пытаясь поймать собственные пальцы, но Дэйн отодвинул ее руку, отодвинулся сам. И вовремя.

— Я не знаю, мой император, — простонала она сквозь лихорадочно стучащие зубы. Злость смешалась с вскипевшим желанием и, вопреки ее воле, выплескивалась бесконтрольными вспышками агрессии. Будь он чуть ближе, этот коронованный поганец, она бы обязательно вонзила в него зубы.

— Он где-то в Кераке? Спрятан под завесой? Такие вещи не кладут в сундуки и не зарывают под землю.

— Жрицы маскировали все, что представляло хоть какую-то ценность, Дэйн. — Она нарочно назвала его по имени, чтобы, наконец, разрушить преграду отрешенности, которую император так тщательно оборонял. — И если ты, Дэйн, желаешь им владеть, придется постараться, потому что это яблочко ни за что само не упадет тебе в руки.

Он осклабился: широко, плотоядно, как триумфатор улыбается в лицо поверженному. А потом рывком поставил ее на ноги. Киирис пришлось вцепиться в его плечи, чтобы не упасть. Колени предательски дрожали, между ногами болезненно ныло. Мейритина даже укусила себя за нижнюю губу, лишь бы не захныкать или, что было бы куда хуже, умолять Дэйна разрешить испытать последние, самые сладкие эмоции.

— Корта, одень госпожу. Полагаю, будет уместен риаг [18] . Я распоряжусь, чтобы мои гвардейцы лично сопроводили вас в зал, где собирается Малый военный совет.

С уходом императора комната словно выдохнула: стала просторнее и светлее. Киирис бессильно сползла на пол, с немой благодарностью позволила рабыне укутать ее плечи в сдернутое с кровати покрывало. Тело продолжало предательски дрожать, низ живота выкручивали унижение и обида.

«Бедная сопливая деточка сломалась и чуть не плачет, потому что большой злой самец отказался ее поиметь, — издевалась Кровожадная. — Кто бы сомневался, что ты бесхребетная тряпка».

«Заткнись уже, — усмирила ее Соблазнительница. — Наш император хотел ее. Будь у него ключ и таэрн — малышка Киирис давно была бы в его единоличной собственности».

Пока молчаливая Корта помогала ей одеваться, Киирис в сотый раз прокручивала в голове все произошедшее. Дэйн оставил так много хлебных крошек, что как только схлынули злость и возбуждение, она увидела очевидные вещи: из всех трех наследников, именно император доверял ей меньше остальных. Но, в отличие от братьев, он не собирался довольствоваться ролью одного из трех. Возможно, именно из желания не делить ее ни с кем, Дэйн предпочитает держаться на расстоянии.

Риаг оказался будто на нее скроен: темно-синие замшевые штаны плотно облегали ноги, к ним шла такого же цвета сорочка и тугой черный корсет. Корта затянула его достаточно сильно, но оставила Киирис возможность нормально передвигаться и дышать.

Гвардейцы без приключений и остановок провели ее в зал, где уже было не протолкнуться от количества мужчин. Киирис сглотнула, когда десять пар глаз уставились на нее, стоило переступить порог. Что полагается делать в таких случаях? Наставницы обучили сотням уместных в той или иной ситуации приветствий, но ни одно не годилось для подобной ситуации. И все же она не могла долго игнорировать это молчание.

— Пусть ваши мечи не знают поражения ни в лучах грит’ра, ни в лунном сиянии, — сказала она сдержанно и дружелюбно. И позволила себе едва заметную улыбку для всех сразу. Дэйну же подарила пристальный холодный взгляд. Он хотел ее, но отказывался получить — так пусть же впредь так и будет. Рано или поздно Дэйн либо сломается, либо сломает ее. — Пусть ваши жены и дети никогда не льют слезы от грусти, а лишь от радости и гордости за победы своих мужчин.

Минуту или большев зале стояла такая плотная тишина, что было слышно, как где-то под крышей от мышиной возни скрепят половицы. А император не собирался делать ровным счетом ничего, чтобы внести ясность в возникшую неловкость. Но над ней сжалились сами боги: из толпы вперед протиснулся молодой — вряд ли старше Дэйна — мужчина в сером, с пронзительным взглядом высматривающего жертву коршуна.