— Ух ты, красотища какая. А народу-то, народу!

— Впервые в городе, парень? — усмехнулся бородатый извозчик. Пацан лет восемнадцати, подсевший к нему на тракте, смотрел во все глаза на каменные стены, на людей в городских нарядах, на стражников. — А ты чего из дома-то сюда? Убег что ли?

— Да не. Батя послал. Говорит, нечего штаны дома протирать, и так трое старших братьев, им землю и отдам. А ты поди в город, попросись к мастерам. Может, научишься чему.

— Эх, не к тем мастерам едешь. В городах, бывает, в кузницах дым столбом, как на пожарище. И грохоту, что глотку сорвать можно, пока докричишься. А у этих кузницы стоят чинно, вылизанные. Как без дела. Как ни приеду — все пьяные, все празднуют.

— Так вот и мне бы так, — кивнул парень.

— Тебе лет-то сколько?

— Так пятнадцать.

— Эх, а на вид уже здоровый лоб. Правильно батя тебя выгнал, да только, чую я, толку с тебя не будет.

— Ну коли не будет, то к бате и вернусь, — засмеялся парень, но поправил высокий ворот кафтана, плотнее укутался в шарф. Светловолосый, наивный, как бы не испортил его никто в этом городе.

У трактира он дернул извозчика за рукав:

— Дядь! Ты тут останови.

— Мал еще, — проворчал тот.

— Останови, говорю, мне рассказывали про место это.

Крестьянин поджал губы и хлестнул лошадь, чтоб шла быстрее. Тогда парень легко спрыгнул на замерзшую грязь дороги, крикнул весело:

— Дядя! Спасибо!

В трактире только пьяница храпел в углу, да двое за столом играли во что-то, кажется, на деньги. Парень вертел головой по сторонам так, что вот-вот она от шеи открутится. Остановился напротив хозяина и какое-то время глупо рассматривал его, как достопримечательность, потом покопался в карманах и щепоткой вытащил три монетки.

— Батя сказал, что хватит, — гордо произнес он. Хозяин пересчитал, кивнул:

— Я подготовлю спальню. Если еще монеты две прибавишь, можно и девочек разбудить.

— Не, батя голову оторвет, если трихомудину какую домой привезу.

— Обижаешь, у нас девочки здоровые.

— Ага, вчера, может, и были здоровые, — парень шарфом вытер замерзший нос. — Да только мне не надо.

И вздрогнул, когда его по плечу хлопнул кто-то, и женский голос радостно окликнул:

— Глейн! Какое совпадение.

Парень, обмерев от страха, обернулся, неловко улыбнулся девушке в темном шерстяном платье.

— О, Катерина, а ты откуда тут?

Он оробел, отвел глаза. Девушка же — открытая, улыбчивая, взяла за руку. Хозяин, подмигнув, бросил напоследок:

— Я подготовлю спальню.

— Нам можно на двоих одну! — прибавила девушка, потянула гостя в темный угол, к стоящему там столику.

— У меня плохое предчувствие, — негромко сообщил Глейн, пытаясь отковырять от стола что-то липкое.

— Потому что я тут? — улыбнулась ему Морана. Судя по простенькому платьицу и заплетенным волосам, она тоже старалась себя не выдавать.

— Именно, — Глейн не смотрел ей в глаза не потому, что стеснялся, а потому что, по мнению хозяина, должен стесняться. — Тебя каким ветром сюда занесло?

— Гуляю, — с вызовом ответила Морана. — А тебе чего не сидится?

— Тоже гуляю.

— Ты гулял бы в рясе и с ножом за поясом, потому что вашей братии наливают бесплатно, — несмотря на едкий тон, Морана осторожно погладила его руку, правую. Изучила запястье, как гадалка линии жизни. — Ох, Глейн. Так ты еще и недолеченный.

— Хоть бы раз навестила, — упрекнул Глейн, хотя изображал застенчивую улыбку.

— А я слышала у тебя охрана такая, что даже Хеган не пробился.

— Друзей они бы пропустили.

— Разве это не твой личный ревнивый гарем, который не подпустил бы к тебе бабу? — Морана продолжила приветливо улыбаться, говоря это. Глейна даже не задело, он почти любовался тем, до чего же они похожи. Оба сильные при внешней слабости, и оба изворотливые, принимающие на себя любые роли, умеющие управлять людьми. И оба никогда не могли заставить работать на себя друг друга. То ли друзья, то ли камешек в ботинке. — Глейн, ты ведь понимаешь, что ни один деревенский мальчик не устоит передо мной. Священник может нос воротить — тьфу, ведьма. Охотника могут интересовать только побои, которые им за это причитаются. Но мальчик, который впервые в большом городе, не откажется подняться со мной в спальню.

— Какое там, устоит, — в сторону произнес Глейн. — Если сам демон не устоял.

— Ой, Глейн, не ревнуй. Сегодня я с тобой… Ох, ты же сейчас испугаешься. Не подумай ничего. Просто нам лучше держаться вместе. Я не идиотка, чтобы ради одной ночи подставлять тебя перед Кроносом.

— А когда-то кто-то обещал, что он ничего не узнает, — подозрительно припомнил Глейн, и голос его тут же изменился: — Она, ну… я ж ее мелкой еще помню, ну как можно-то, Кать. Чем только батя думает?

— Комната готова, — сообщил мягко подкравшийся хозяин. — Наверное, устали с дороги?