— Прости меня, — попросил Бедвир, но все равно не уходил. Зачем вообще явился? Облегчить совесть? — Я надеюсь, что у ведьмы получится, а то буду чувствовать себя виноватым.

Глейна впервые так откровенно променяли на Хегана, и пожалуй что да, конечно, Бедвир прав. Глейна-то теперь точно убьют, а Хегана еще можно защитить, вытащить, главное сейчас рядом быть. И в то же время так отчаянно не хватало Кэйсара и Луца, как тех, кто всегда будут на стороне Глейна, и для кого Глейн будет важнее даже Хегана.

Бедвир попытался сказать еще что-то, может быть, успокоить, но оба вздрогнули от женского голоса:

— Иди наверх. Потом перед ним извинишься.

Бедвир кивнул, пробормотал легкомысленное: «И то верно», — и вышел, место напротив Глейна заняла Морана с глиняной чашкой в руках.

— Я не буду ничего пить, — покосившись на нее, нервно отказался Глейн.

— Простая вода.

— Я тебе не верю.

— Именно мне и надо верить, Глейн, — почти ласково отозвалась Морана, тоже прислонилась к прутьям. — Потому что у меня простая вода. Я сказала им, что напою тебя отваром. Что смогу обмануть тебя, потому что эта дура и Хегана под зельем тебе показала, и тебя обещала напоить. Но это вода. Из моих рук — вода. Если не выпьешь — в тебя вольют силой, и там я уже не успею заменить на воду.

— Зачем ты это делаешь? — глядя то на чашку, то на ведьму, спросил Глейн. Та пожала плечами, завела прядь волос за ухо:

— Выполняю свое поручение.

Глейн смотрел ей в глаза, поморщился, прежде чем произнести:

— Под ареной круг.

— Он должен среагировать на кровь Охотника. Но Хеган… Она заведомо бросает ему недостаточно сильных, чтобы его ранить.

— Нет, — отказался Глейн. Его нервировала та ситуация, в которой он оказался, и то, что все выходы вели в новые ловушки.

— Глейн, это уже не от меня зависит. Тебя завтра выбросят на арену, и он тебя убьет, потому что он ничего не соображает, он убивает все, что ему кидают.

— Это именно ты! Ты подсказала ей поймать меня! — повысил тон Глейн, настолько, что их уже могли услышать.

— Я, — согласилась Морана, стала спокойнее, циничнее. — Так же, как ты отдал меня мещанам, чтобы меня убили.

— Они бы не убили, — проворчал насупившийся Глейн.

— Мне плечо насквозь продырявили. Шрам остался. Представляешь, как больно было?

— И теперь надо, чтобы продырявили меня?.. Да ладно бы просто продырявили, я бы понял, если бы в той ситуации мое ранение могло нас обоих спасти лучше, чем твое. Но ты меня используешь, чтобы Хегана отдать Кроносу, это ведь другое. Этого я не могу тебе простить.

Ведьма и вампир, должно быть, сговорились, потому что после этих слов Морана улыбнулась мягко и с жалостью:

— Не прощай. Но ты наверняка хочешь пить… Воду-то ты можешь от меня принять, чтобы в тебя силой отраву не вливали?

— Как я могу верить, что это вода?

Морана прикоснулась губами к чашке, сделала пару глотков, потом протянула Глейну.

Бедвир, прямо как служанка, складывал простыни, разбирал кровать. Боевая цепь была убрана на стену вместе с ножом, сам Хеган сидел в кресле, как кукла, смотрел в пустоту. Его опаивали трижды в день, хотя достаточно было и раза, и почти все время Охотник либо спал, либо сидел, уставившись в одну точку, либо сражался. Бедвир остался около него верным псом — переодеть, постелить, отмыть от крови. И каждый день обещал себе, что скоро сможет его вытащить отсюда.

— Там Глейн внизу, в подвале. Наверное, зря они тебя спаивают, ты и так был бы рад ему голову открутить, — невесело пошутил Бедвир и улыбался, раскладывая на постели подушки. Сам он спал в соседней комнате, готовый прибежать сюда на любой шорох. И все надеялся, что шорох этот будет означать, что Хеган наконец пришел в себя. — Да и вообще… Кажется, ты именно об этом мечтал, да, Хеган? Ничего не помнить, ничего не чувствовать, только рубить кого попало… А еще чтобы тебя в покое…

Бедвир обернулся, когда открылась дверь. Вибек замерла в проеме, за ее спиной еще две служанки, но она жестом велела им уйти. Вошла в комнату, остановилась прямо напротив Хегана, сверлила его заинтересованным горящим взглядом. Бедвир для нее — все равно что болонка, только говорящая.

— Рассказывали, что Хеган никого к себе не подпускал, — задумчиво начала Вибек, и Бедвир, придуриваясь и едва сдерживаясь от смеха, доложил:

— Истину говорят, госпожа. Девкам дворовым при попытке себя коснуться руки выворачивал. Крестьянок при намеке на симпатию с их стороны слал по-матерному.

— Так что же, девушки у него не было?

— При мне не было, — кивнул Бедвир и не мог перестать как-то по злому веселиться. Вибек наконец повернулась к нему, пренебрежительно велела: