«Мох глух и глубок и под колоннами пахнет медом и пчелами…»
Мох глух и глубок и под колоннами пахнет медом и пчеламикапелька покоя и радости на твоем последнем клочке землисолнце опускается по искалеченным смолистым стволам и гладит твои закрытые глазанебо безоблачно лишь вверху над головой стрижи и дятел на горелом дереве наедине с вечностьюи прежде чем лесные орхидеи успеют закончить свою повестьпреградит голод камнями солнечный свет и утащит тебя назад в кромешную тьму где будет плач и скрежет зубовдом тёмен и только колодец открыт навстречу ночному небу и дубы посаженные прадедомприслушиваются к лаю собак где-то далеко за деревнейэто должно было случиться во время цветенья плакучих иви каждый год вспоминается – мягкие лапки сережек прикасаются к твоим плечамдаже когда тебя здесь больше не будеткак же иначе кто был бы в силах носить эту ношу и быть счастливым вместе с весеннимиосоками и лесом который все еще существует*
«Поэты пусть пишут стихи а я летучая рыба взлечу и скажу свои слова…»
Поэты пусть пишут стихи а я летучая рыба взлечу и скажу свои словаводы высыхают и воздухом все тяжелее дышатьбольшие священные черепахи спят последним сном в трюмах китобоевмолитва ломается надвое слова опадают как кора с мертвой сосныя знаю что нам нужно и вода и воздух нам надо и плавать и летать и дышать и петьчерез нас память становится будущим в нас в наших словах крылья еще нерожденных поколенийв нас обвинение против нас самих в нас проклятия наших потомков чьими устами мыспросим у себягде мы были что мы делали чего мы не сделали чего не сказали почему ничего не сделалиничего не сказаликогда китобои делили последние моря и торговцы пряностями последние архипелаги*
«В вышине самолет пробил звуковой барьер…»
В вышине самолет пробил звуковой барьер яблоки падают с дерева по стене бегают трещины – письмо на неизвестном алфавите которое я не могу прочесть
