Рядом со своим родителем стоял Паша. С разбитым лицом! Это же просто песня! Никогда не замечала в себе кровожадных наклонностей. Хотя… после этой ночи я поняла, что многого в себе не замечала… Вот такая вот девушка-загадка… И для самой себя тоже.

Федор же выглядел прекрасно. Уверенно. И настолько превосходил классом всех мужчин, находящихся в зале, что… мое бедное сердце просто прыгало от восторга.

В предвкушении. В желании. В потоке чистого счастья.

– Перед тем, как мы подпишем договор, - говорил между тем Федор. – Я бы хотел заявить, что мы все, кто здесь собрались, смотрим на будущее с огромным оптимизмом. Сотрудничество – это именно то, чего нам не доставало. И…

– И как можно доверять человеку, который лжет нам всем!

Ну, конечно же. Паша – какой-то помятый. И… Бог мой! Нетрезвый! Паша не мог не выступить! Ему-то чего надо?!

– Паша. Сядь и замолчи, - процедил сквозь зубы его отец.

– Почему? Если у меня есть информация о том, что данный проект заранее обречен. Фонд создается на очень короткий срок. И уважаемый Федор Леонидович об этом прекрасно осведомлен.

– Что ты такое несешь?

– Да он не в состоянии…

– Нормальное у всех состояние. Даже чрезмерно боевое, как мы вчера все видели, - в задумчивости проговорил Игорь, недовольно посматривая на Семенюка-младшего.

Мужчины переглянулись и понятливо захохотали. И вроде бы все улеглось. И я вздохнула с облегчением. Но… не оценила то ли степень подпития Паши, то ли его желания напакостить Федору – и что тот ему сделал то?!

– Угомонись, Павел, - донеслось до меня. И все это слышали тоже.

Взбешенный молодой человек кинулся к Федору и рванул на нем рубашку.

От него никто не ожидал подобной прыти. Ахнуть не успели, как он потряс руками.

– Вот! Видите! Это же инвалид! Калека! Да он вообще загнется скоро! Как можно ему наши деньги доверять.

Федор был в корсете. Медицинском. И каждому стало понятно, что с его здоровьем что-то не так.

– Поэтому и сопровождает его врач, - кивок в мою сторону.

Взгляды вперились в меня. А я… уставилась в пол. Мне было жутко смотреть на Федора, что от бешенство сидел, словно язык проглотив.

– Да откуда ты это узнал, - выдохнул Семенюк-старший.

– Да-да… - закивали остальные.

– Откуда информация? – задумчиво спросил Игорь.

– От моей девочки-умницы, разумеется.

Паша подошел и попытался положить мне руку на плечо. Я ее сбросила немедленно.

– Все как есть докладывала. И про позвоночник босса. И про его тяжелое пред-парализованное состояние. Все в телефончике писала!

Федор отмер. Бешеными глазами вперился в Пашку. Да так, что тот отошел от меня и сел на место, пробормотав:

– А что? Правда же. Вася сообщила. По телефону.

– Я ничего не писала, - кажется у меня стучали не только зубы, но и отбивал дробь весь подбородок.

– Зачем ты обманываешь?! – возмутился Паша. – Вот в моем телефоне переписка с тобой. Могу показать, но все зачитывать не буду, у меня невеста есть, прошу понять.

Когда-то, совсем маленькой я потерялась в магазине. Помню склонившиеся надо мной лица, пугающие и чужие, шепоток вокруг и ощущение полного, ужасающего одиночества. Сейчас было похожее чувство, словно я вернулась в тот самый момент.

– Я не писала ему писем, правда, - повторила я, поворачиваясь к Федору.

– Шурик, уведите этого клоуна, - вдруг рявкнул босс. – Никому не позволю клеветать на меня, а тем более – на мою девушку.

«Мою девушку». Я резко вдохнула воздух, обнаружив, что все это время практически не дышала.

Семенюк-старший выпрямился, смерив взглядом приближающегося к Паше плечистого Шурика и обвинительно бросил:

– Нам в целом все равно какие у тебя, Федор, отношения с бывшей любовницей моего сына. Можно было и не сообщать интимные подробности. Нам интересно другое – Василиса Петровна, при всей своей личной неудачливости, опытный талантливый врач. И если она вынуждена сопровождать тебя даже на переговорах…

– Значит при все своей личной неудачливости, - не выдержала я, - мне повезло встретить Федора, и я с радостью сопровождаю его как своего молодого человека. А корсетом, да, он бережет сорванную спину. В остальном здоров как бык.

Оба Семенюка были настолько шокированы, но Паша даже безропотно позволил Шурику потащить себя к выходу. Впервые в жизни я позволила себе не избегать конфликтной ситуации, не соглашалась, что сама провинилась, а стояла и возражала великому и ужасному Павлу Николаевичу.

– Я взбешен, - тихо, но отчетливо сказал Федор. – У нас серьезная встреча? Или мы начнем друг другу родинки пересчитывать? В штаны перед голосованием заглядывать?

Смешки по залу показали на чьей стороне оказались внимательно слушающие участники переговоров.