Пушку обслуживала команда из одних животных; свиньи, бабуины и псы сгрудились за панелями управления и перед экранами. Когда появился адмирал, его приветствовали наперебой.

Магрум мало что знал о спецификациях оружия этого типа. Пушки могли вращаться по трем осям и вести огонь по обширному сегменту небесной сферы. В активном состоянии турель выдвигалась на милю (а, вероятно, все боевые системы Лиловой ивы сейчас были активны). Какова дальность огня, Магрум не помнил, но у него засела в памяти невероятная характеристика скорострельности: один выстрел в секунду.

Арчер несколько минут поболтал с командой артиллеристов, воодушевляя их на сражение, и вернулся к Магруму.

— Рвутся в бой, чертяки. А знаете историю дальнобойных пушек Звездной Армады? — спросил он дружелюбно.

— Не особенно.

— Это единственное оружие, пригодное для сражений кораблей на сверхсвете. Лучевые пушки с очевидностью бесполезны, а фитоловые двигатели чересчур громоздки, чтобы оснащать ими боеголовки; в этом случае на Лиловую иву не больше дюжины бы влезло. И даже так они оказались бы значительно медленней кораблей, по которым должны бить! Так и пришли к идее дальнобойной термоядерной пушки. Объект, выброшенный из фитолового пузыря, некоторое время удерживает при себе его частицу, так что может еще двигаться выше скорости света. Боеголовки вылетают на чудовищной скорости, около миллиона световых, и перепахивают обычное пространство-время, непрерывно теряя скорость по мере рассеяния остаточных фитоловых пузырей. При удаче они покроют примерно половину светового года, прежде чем скорость их упадет ниже световой. Понимаете теперь, почему снаряды должны быть массивными? Перемещаясь, фитоловый пузырь преодолевает сопротивление нормального пространства, и магнитуда этого сопротивления обратно пропорциональна массе, заключенной внутри пузыря. Если снаряды слишком легкие, они замедлятся еще прежде, чем рассеются сами фитоловые пузыри.

Магрум кое о чем уже думал, но ответа так и не находил.

— Их приходится нацеливать через половину светового года? По цели не крупнее корабля?

Арчер улыбнулся.

— Ну, вы слишком многого хотите от наших пушкарей. На заключительном этапе включаются системы ограниченного самонаведения.

Глядя на здоровенную пушку, Магрум постоянно напоминал себе, что это не фантастика. Это была реальность — смертоносная реальность.

Он теперь совсем иначе воспринимал происходящее. Вот на чем, понял он, держится Империя, которая прежде казалась ему рыхлым образованием. О да, ему доводилось слышать, как Империя порою карает ослушников, но это случалось редко, и рассказы напоминали басни. Теперь он уразумел, что боевой двадцатипушечный звездолет и есть один из аргументов, по которым это случалось так редко. Империя доминировала в космосе; любую флотилию вражеских кораблей имперцы могли вбомбить в царствие небесное. И пока это возможно, пока не существует у мятежных планет собственных флотов сопоставимой силы, любое восстание так или иначе обречено на неудачу.

Изощренный чувственный декаданс, уже ставший привычным писателю на борту Лиловой ивы, отступил и рассеялся дымкой. Вот она, железная рука в перчатке, вот где куется сила Империи.

Ему вспомнилась старая песня: Правь, Империя, Империя, правь звездами.

— Но, адмирал, — проговорил он, — разве не правда, что у вас таких кораблей осталось немного?

— Правда, — со вздохом ответил Арчер, — по крайней мере, не так много, как хотелось бы. И это все потому, что роботы Диадемы уже сто лет бастуют, требуя признания за ними статуса разумных. В результате верфи Звездного флота встали, ни одного нового корабля с той поры не построено. Если забастовка прекратится, мы начнем восполнять потери. — Он пожал плечами и повел рукой вокруг. — Первоначально эти пушки предназначались для роботизированной команды, рассчитаны на их быструю реакцию, поэтому сейчас довольно ненадежны. Впрочем, животные с ними неплохо управляются. Верность чудеса творит.

— Невероятно, — возмутился Магрум. — Если вы терпите такие лишения, почему бы просто не предоставить роботам статус разумных?

Арчер бесстрастно взглянул на него.

— Империя ни к чему не позволит себя принудить, — ответил он спокойно. — Вы предлагаете Имперскому Совету облечь статусом конституционного утверждение, которое, вероятно, не имеет ничего общего с истиной, а мы такого не потерпим. Если разумность машин будет доказана философски, другое дело.

Магрума снова обуяло чувство нереальности происходящего.

— И даже если это приведет Империю к падению? — потребовал он. — Позвольте вам кое о чем рассказать. Да будет вам известно, что у нас на Алаксисе, по соображениям равно практическим и жизненно важным, все политики, избранные представители регионов, наделяются искусственным интеллектом, независимо от ступени власти. Истина не имеет к этому никакого отношения.

— Вот поэтому вам и нужна Империя, — сказал Арчер. — Империя спасает вас от вашего собственного варварства.

Арчер наведался примерно на четверть подчиненных ему кораблей, прежде чем на Десятой эскадре прозвучал сигнал тревоги. Он застиг адмирала врасплох; флот повстанцев приближался быстрее ожидаемого.

Он как раз вернулся на Знаменосец немного отдохнуть, рассчитывая потом продолжить инспекцию. Когда ворвался Арктус с новостями, адмирал отставил колбу с варевом на основе каннабиноидов, из которой прихлебывал, и снял диадему, посылавшую в его мозг через бровь расслабляющие кортикальные импульсы.

— Это точная оценка расстояния? — спросил он, пробежав взглядом данные.

Слон неуверенно покрутил хоботом.

— На таком расстоянии она обычно надежна. Около десяти световых лет.

— Обычно. Но не всегда.

— Тем не менее, адмирал, я предложил бы вам без промедления переместиться на мостик, — кончик хобота Арктуса вопросительно изогнулся в воздухе.

— Да, придется, — резко согласился Арчер, надеясь, что слон не сочтет его реакцию признаком испуга. Однако, даже несмотря на гашиш и диадему, он начинал чувствовать внутреннее напряжение. Ранние оценки показывали, что флотилия повстанцев велика, и ему предстоял первый серьезный бой в космосе.

Он встал, нахлобучил на голову боевую адмиральскую фуражку с гребнем и кивнул Арктусу.