Дашкевич шёл сзади, размахивая и угрожая револьвером, подгоняя солдат, отстреливаясь и совершенно не думая ни о смертельной опасности, ни о том, где теперь может быть противник. Пуля, угодившая ему в руку, только задела мышцу, и теперь кровь свернулась и присохла на ране, пропитав мундир и образовав корку. Он расстрелял все патроны в выбегавших и стреляющих из кустов немцев, сунул револьвер в кобуру и, достав из кармана девятимиллиметровый браунинг, палил из него, пока не выпустил две последние обоймы. Штабс-капитан вынул из ножен шашку (тогда ещё офицеры носили длинные неуклюжие шашки как знак офицерского отличия), и, когда на него наскочил немецкий гауптман, он мгновенно, двумя страшными ударами, изрубил его, забрызгав кровью мундир и щёку, вначале отрубив кисть, сжимавшую пистолет, который почему-то не выстрелил: то ли дал осечку, то ли закончились патроны; а вторым ударом наискось разрубив ключицу. Бежавшие за гауптманом два немецких солдата, взглянув в лицо Дашкевича, бросились назад, один – выронив винтовку, а второй – обернувшись и выстрелив не целясь, послал пулю в верхушки деревьев.

Так они прошли километров десять, то и дело увязая в болотах, иной раз проваливаясь по пояс и помогая друг другу выбраться на твёрдую землю, обходя небольшие озера и перебираясь вброд по воде, пока шум погони и стрельба не остались в стороне. В болотистом лесу немецкие солдаты, егеря, шуцманы и добровольцы из местного населения с охотничьими ружьями продолжали гоняться за русскими солдатами и добивать их, как зайцев. И, видимо, противник не рассчитывал, что кто-то из русских сумеет вырваться из «мешка».

Дашкевич собрал вымокших до нитки, оборванных людей возле знаменосца, здоровенного парня из Уфы, который дошёл невредимым, и помимо знамени, ещё нёс какой-то груз на левом плече. Оказалось, что потерь почти нет, есть лишь раненые, но способные самостоятельно передвигаться. Не веря такому счастью, Дашкевич почти весело, чтоб взбодрить свою команду, спросил:

– А где поп наш, отец Маркелл, он же впереди шагал?

– Здесь он, – сиплым басом ответил знаменосец, – вот он. – И он осторожно снял с плеча безжизненное тело отца Маркелла, которое он с лёгкостью, почти не устав, протащил на плече. – Пулей.., – сказал знаменосец, – прямо в сердце. – Он стянул фуражку. – Почти вышли уже…

Дашкевич тоже обнажил голову.

– Нести с собой, будем хоронить со всеми почестями, как героя, – приказал он.

Избиение армии Самсонова продолжалось три дня, после этого началась массовая сдача в плен русских солдат – измученных, голодных, лишённых сил и средств к сопротивлению…

Неудовлетворительное руководство Северо-Западным фронтом под командованием генерала Жилинского, несогласованность действий 1-й и 2-й армий привели к гибели 30 тысяч и пленению более 100 тысяч солдат и отходу русских частей в Восточной Пруссии. Погиб и генерал Самсонов – есть свидетельства, что он покончил с собой, застрелившись в лесу.

Эти события принято признавать разгромом армии Самсонова, а Восточно-Прусскую операцию поражением русских войск. Для оправдания гибели десятков тысяч русских солдат и нескольких тысяч офицеров в качестве веского довода приводят то, что они пожертвовали свои жизни для спасения Франции. Действительно, немцы вынуждены были перебросить из Франции на русский фронт 2 армейских корпуса и 1 кавалерийскую дивизию, что обеспечило победу французов в битве на Марне и спасло Париж от сдачи немцам.

Находившаяся всего в пятидесяти верстах от того места, где разносили 2-ю армию генерала Самсонова, 1-я армия генерала Ранненкампфа выполнила наконец-то запоздалый приказ наступать, но была остановлена тяжёлой немецкой артиллерией. После упорных боёв, понеся огромные потери, – тоже была вынуждена отступить.

В целом, русские потеряли в этой операции четверть миллиона человек, массу техники – орудий и броневиков, боеприпасов и снаряжения; 10 генералов были убиты, 13 взяты в плен.

Однако вскоре получившие пополнение 2-я и 1-я армии26 заняли прочную оборону, и обе стороны перешли к позиционной войне, быстро усвоив особенности современной войны – гораздо безопаснее отсиживаться под огнём артиллерии в окопах, чем беспрерывно атакуя, терять личный состав. Организовать наступление на этом участке фронта немцам было не под силу27.

Операция в Восточной Пруссии помешала 8-й немецкой армии нанести удар с севера по Варшавскому выступу. Благодаря этому на юге русские войска смогли очистить от австрийцев Галицию, хотя понесли при этом большие потери.

Серьёзные последствия Восточно-Прусской операции скажутся чуть позже. По свидетельству генерала Брусилова, к началу зимы обученная в мирное время армия исчезла. Да, первым шагом к потере элитного, хорошо обученного состава русской армии явились как раз события в Восточной Пруссии, причиной которых было не столько неподготовленность русских армий, сколько халатное отношение командного состава, большей частью штабного, к своим обязанностям. Именно с того момента в русской армии началась острая хроническая нехватка не только хорошо обученных солдат, но, что особо страшно – опытного и грамотного офицерского состава.

Массовая гибель боевого офицерства привела к тому, что среди прибывавших на фронт молодых необстрелянных офицеров стали развиваться фатально-декадентские настроения и вырабатываться убийственные в условиях фронта «аристократически-артистические» манеры, скажем, идти в атаку на пулемёты впереди атакующих солдат, в полный рост с хлыстиком или стеком для верховой езды… Бесшабашность стала удалью. В результате уже в 1915 году в младшие офицеры стали производить имевших боевой опыт и отличившихся из нижних чинов, что, несомненно, привело к деквалификации командного состава и, в целом, к падению армейской дисциплины. А это повлияло не только на характер, но и на продолжительность войны. Изменился, первоначальный идейный замысел. Вызванное войной отношение к людям как к расходному материалу повысило всеобщую степень цинизма. В самом характере войны стали проявляться черты не священной битвы, а смертельной игры, трюка, театрализованности, бравады и фиглярства. Привычные, настраивающие на суровый лад слова: поле брани, поле битвы, фронт, сражение были заменены выражениями вроде: «театр военных действий». Вместо поражение, победа или рождённых Петровской эпохой конфузия, виктория, стали говорить: «выиграть войну», «проиграть войну». Уместно ли при «игре» в войну говорить о святости и патриотизме, о славянской идеи? Уместно ли назвать такую войну Отечественной? Вопросы суть риторические. Похоже, для русского командования слова: «За веру, Царя и отечество» – были лишь лозунгом или боевым кличем. А война рассматривалась как сугубо геополитическое предприятие, результатом которого могли быть, например, аннексированные территории. Но кто же собирался присоединять Берлин к России? Бывали русские войска уже и в Берлине, и в Париже, однако и Франция и Германия от этого никуда не делись, а стало быть – за что же тут воевать?