Иногда Лиза думала: почему мне легко запомнить самое длинное стихотворение или решить задачу на уроке математики. Лучше бы я научилась делать па де ша [18] , то есть прыгать, как кошка. Но все оставалось по-прежнему, и как кошка прыгал Лизин котенок, а не Лиза.

Уроки Марии Николаевны стали для Лизы мукой.

Однако самое страшное было впереди.

Вальс.

В один прекрасный день Мария Николаевна, к неописуемой радости всех девочек, объявила, что они уже готовы к тому, чтобы учиться танцевать вальс. (Света Рыкова к этому времени уже занималась по своей особой программе и готовилась кому-то «показываться», – вальс она танцевала так легко и чудесно, так естественно кружилась, закинув назад головку, что все остальные застывали и готовы были любоваться ею без конца.)

И тут выяснилось, что Лиза совершенно не готова учиться танцевать вальс, – она старалась, но в то время, как девочки и мальчики, описав полные круги, застывали в нужной позиции, лицом к Марии Николаевне, Лиза почему-то заканчивала движение раньше и оказывалась или спиной к Марии Николаевне или, в лучшем случае, боком.

И вот однажды Мария Николаевна, прервав на полуслове очередное объяснение, обратилась к классу со словами:

– А теперь посмотрите-ка все на Лизу!

– И вот теперь ты должна сказать, что же было дальше, – сказал С, бросив на меня хитрый взгляд.

– Сейчас. – Дай подумать. – Наверное, Мария Николаевна сказала:

– А теперь посмотрите-ка все на Лизу! Вас много, а она одна! Неужели вы не можете ей помочь? Прекратите свои смешки и лучше помогите ей! Останьтесь после уроков в конце-концов! И чтобы к следующему четвергу Лиза умела танцевать вальс! Это мое задание всему классу.

И девочкам стало неловко, они остались после уроков (не все, конечно, а две или три) и долго учили Лизу, стараясь быть похожими на Марию Николаевну и с грехом пополам научили ее танцевать вальс. Хотя, как видно, танцы – это все же не ее стихия. – Я вопросительно посмотрела на моего друга С, стараясь узнать по его лицу, угадала ли я продолжение истории. Но лицо моего друга было непроницаемым.

– А что бы тебе хотелось? – спросил он, соблюдая правила чтения Золотой Книги.

Хотелось… Легко сказать. И вдруг в голове у меня что-то закружилось, завертелось, я быстро спросила:

– Все можно говорить, что в голову придет?

С. утвердительно кивнул.

– Ну тогда слушай. В Большом театре шел балет «Золушка». Раздвинулся тяжелый парче-вый занавес. Перед зрителями открылся роскошный зал королевского замка. По обе стороны зала стояли золоченые стулья с изогнутыми спинками и синими бархатными сидениями, а на них в изящных позах сидели очаровательные красавицы в изумительных нарядах и как будто бы (ведь это же балет!) мило беседовали с разодетыми в пух и прах кавалерами. Всюду горели свечи, канделябры изгибались, как будто сами танцевали, но самым красивым в зале было дальнее высокое окно, сквозь которое не было видно ничего, кроме голубого неба. Но что это был за голубой цвет. Если такой увидишь, то уж никогда не забудешь.

Конец ознакомительного фрагмента.