Нож коснулся ее горла.

Глава сорок первая

Церковь Критен

Тщетно. Клэр открыл дверцу кареты, кони визжали. Если они поедут дальше, толпа помешает, и ругательства Хартхелла уже перекрывал шум. Крики испуганных женщин, бьющиеся бутылки, хруст дерева, голоса мужчин. Откуда-то принесли факелы, лампы угасали. Толпа впереди заполняла дорогу, давка была все хуже.

— Кожаный фартук! Кожаный фартук!

Публика — жуткий зверь, его часть — сорвалась.

— Убил в постели, а эти даже ничего не сделали! Ее вскрыли, даже е лицо. Всем плевать, пока он убивает бедных проституток. Это наши девочки, хоть они и пали.

Магазины и пабы обрамляли улицу, и толпа прижималась к ним. Карета еще не стала целью, но это было вопросом времени.

Аберлейн был рядом с ним, смотрел на толпу. Туман серел перед рассветом, карманные часы Клэра говорили, что Прилив близко. Стекло билось, Хартхелл выругался.

— Туда не надо лезть, — отметил Клэр.

«Вскоре они решат перевернуть карету».

— Без магии — точно, — Аберлейн был уже не таким бледным. Микал молчал, но был заметно напряжен.

— Пико, слезай. Хартхелл, карету отправь домой, — Клэру пришлось кричать. — Мы пойдем…

Другой звук пронзил рев толпы. Высокий и жуткий. Свист.

— Ох, черт, — Аберлейн выпрыгнул из кареты, рухнул на черные битые камни. — Варинг, идиот. Он позвал…

— Головоломов. И стражу, — мрачно сказал Клэр. — А то и больше. На рассвете прольется кровь.

— Другие волшебники помешают, — Микал сжал локоть Аберлейна, толпа двигалась вокруг них. Беззубая дама в красном платье визжала, упала на парня с Измененной левой рукой, металл сиял, он оттолкнул ее с проклятием. — Мы близко?

— Критен? Десять минут ходьбы в хорошее утро. Сегодня… — Аберлейн указал на толпу на перекрестке.

Хартхелл согласился с оценкой Клэра, развернул карету и пропал, треск хлыста вызвал холодок на спине Клэра.

«Прогони это. Что нужно делать? Думай!».

Микал посмотрел на крыши.

— Думаю…

Его слова затерялись в злом реве. Стук барабанов и копыт. Но не с той стороны, где была толпа.

С другой стороны, и от звука сердце Клэра сжалось.

Даже потом никто не мог понять, кто приказал страже стрелять по толпе. Но от выстрелов на пару мгновений повисла тишина.

Толпа разделилась на части, а потом стала единым разумом и напала на врага. На все под рукой. Такой организм топтал, давил, бросал и разбивал безудержно. И в такую пасть нельзя было попасться.

Микал толкнул Аберлейна к краю улицы, где в приоткрытой двери виднелся желтый свет.

— Идите! — крикнул он, толкнул и Клэра. Пико прыгнул бодро за ними, Микал оказался перед ними, выбил дверь. Только проснувшийся мужчина в рубахе пытался ее закрыть от опасности.

Рука Микала быстро взмыла, мужчина согнулся. Пико закрыл дверь и попытался запереть.

Клэр задыхался. Это раздражало. Они были вне опасности, а у Микала был план.

— Наверх, — сказал Щит. — Ищите лестницу.

— А потом? — спросил Пико, двигая жалкое кресло к двери. В комнате пахло капустой и немытой плотью, на полу подрагивал мужчина. Пико задумался на миг, схватил мужчину за запястья. Аберлейн помог дотащить его до двери. Клэр не успел возмутиться. Дерево затрещало, снаружи выла от боли толпа.

— Потом, — сказал Щит, — мы побежим. И вам лучше найти Приму.

Черепица скрипела под ногами от веса мужчин. Микала раздражал их медленный прогресс, но он осторожно вел их.

Сверху Лондиний казался другим. Крыши и черепица стали землей, а улицы — длинными ручьями, разделяющими острова. Они скользили, Микал вытягивал мужчин на устойчивые участки, а порой они цеплялись за Щита, закрывали глаза, и он волшебно прыгал. Каждый прыжок напоминал детскую игру, и Клэра почти тошнило.

Теперь он знал, как Микал успевал за каретой мисс Бэннон.

Клэр посмотрел на небо, пока Пико слезал с крыши за ним, шурша по мху и саже. Даже тут за черепицы цеплялась жизнь, он даже видел отсюда скрытые дворики со старыми садами. Кривые деревья видело только небо, даже трава и сорняки цеплялись за стоки. Крыши Лондиния были горами, скрывали под собой жизнь.

Уайтчепл пылал в прямом и переносном смысле. Два пожара — один у края Соредича, другой, насколько Клэр видел, посылал черный дым из дома мясника. Желтый туман извивался, зелень Коросты держалась тьмы и трещин.