Шрифт:
– Она прекрасна, – ответила я, опускаясь на колени. Запыленный попытался улыбнуться и закашлялся.
Поспешно стащив рюкзак, я достала фляжку. В ней еще плескалось несколько глотков.
– Вот, выпей, – я протянула ему чай, но сообразив, что сам он не напьется, придвинулась ближе.
Обхватив горячий, со слипшимися потными волосами, затылок, поднесла к губам мужчины горлышко фляжки. Выпив всё, он благодарно прикрыл глаза.
– Спасибо.
– Не за что.
– Ты охотник, да? – бляха висела на видном месте, её нельзя было не заметить.
– Я тебе не враг, – поспешно заверила я. – Не бойся, – он опять улыбнулся. На потрескавшихся губах выступила сукровица.
– Мне уже поздно бояться. Всё. Спылился.
На это было нечего возразить: когда на щеках появляются синие прожилки, а глаза утопают в синеве вместе с белками и радужкой – верный признак. Своё он отпылил.
– Это ты сотворил единорога? – спросила я.
– Да.
– Хотел, чтобы он исполнил твоё желание?
– Желание? – удивился мужчина. Он даже попытался приподняться со своей подушки. – О чем ты говоришь?
– Ну… Считается, если единорог тебя подпустит и даст потрогать рог… можно загадать любое желание. И он его исполнит.
– И что? Он тебя подпустил?
Я опустила глаза.
– Нет. Убежал куда-то.
– Жаль. А… Какое у тебя было желание?
– Так. Хотела, чтобы он исцелил одного человека. На него наложили заклятье, и… – я посмотрела на Запыленного и замолчала. Тот вновь закрыл глаза.
– Прости, – тихо сказал мужчина. – Получается, он исполнил моё желание. Привел тебя.
– Меня? Но при чем здесь я?
– Было необходимо… Я хотел, чтобы кто-нибудь увидел картину. Это очень важно, чтобы её увидели. И еще… это, конечно, малодушие, но я… побоялся умирать в одиночестве.
Потянувшись, я взяла его за руку. Ладонь была холодная и легкая. Как бумага.
– Ты потратил свою жизнь на то, что просуществует всего один день. Ты же знаешь…
– Она исчезнет вместе с моей смертью, – он вновь открыл глаза и я вздрогнула. То же самое выражение, то же отчаяние, было в глазах зверя. – Но я не мог по-другому. Очень важно, чтобы её увидели.
– А зверь с железными клыками? Он ведь тоже твой? Зачем?
– Прости. Не смог удержаться. Считай, что он охранял сокровище… Надеюсь, ты с ним справилась?
Беда с этими Запыленными. Даже на пороге смерти они верят в сказки.
– Да.
Он долго молчал, а потом сказал:
– Красота. Осталось так мало красоты…
Я не поняла, что он имел в виду, и сказала первое, что пришло в голову.
– Ну, не так уж и мало. Есть небо и солнце, и облака, и дождь. И деревья, и цветы… Мир очень, очень красивый. Просто надо уметь видеть.
– Уметь… видеть.
В его ладони, бессильно лежащей на полу, появился цветок. Ярко-красный, с шелковистыми лепестками и черной серединкой.
– Возьми, – сказал он. – На память.
Я осторожно обхватила твердый гладкий стебель, поднесла цветок к лицу… Он пах солнцем и травой, и немножко медом. Через мгновение в воздухе закружили яркие искры, и мак рассыпался.
Мужчина теперь лежал совершенно неподвижно.
– Ну, вот и всё, – тихо сказала я и, протянув руку, закрыла ему глаза.
Жалко. Жалко, что больше никто не увидит картины. Жалко, что нельзя теперь найти единорога и загадать желание. Жалко, что магия – это всего лишь мираж, несбыточная мечта.
… Жаль, что не получилось помочь Бабуле.
Глава 3
Иван
Внутри было непривычно тихо. Не сновали по коридорам служащие с папками, не дребезжали, перебивая друг друга, телефоны, никто не бряцал победительно оружием и не ругался матом.
Будто мы вошли не в Агентство по борьбе за безопасность аномалий, а в сонный, доживающий последние дни, трактир. В затхлом прокуренном фойе жужжали мухи, а у стены, рядом с казенного вида дерматиновым диваном, дрых громадный пес. Когда мы проходили мимо, он, приоткрыв один глаз, негромко что-то буркнул, а потом равнодушно отвернул брылястую морду к стене.
Из окошка, как в самом обычном почтовом отделении, торчала седая, в букольках, макушка.
– Любезнейшая… – позвал Лумумба, – Не подскажете, где найти господина главного начальника?
– Вдоль по коридору направо по ступенькам вниз налево первая дверь. – тетка отбарабанила заученную фразу, даже не подняв головы.
– Однако странные здесь порядки… – пробормотал учитель, направляясь в указанный коридор.
…В кабинете, над столом, висела лысина. Обширная, бледная и вся в маленьких коричневых пятнышках, она покоилась в жесткой сивой поросли, как гигантское яйцо в неопрятном, сложенном как попало, гнезде. Скрип двери, возвестивший наше появление, на лысину впечатления не произвел.