Впрочем, накормили нас быстро. Куратор пригласил нас в столовую — большое помещение, где все наши уже сидели за столами и орудовали ложками. Каша из непонятной крупы, странное мясо без волокон, напиток, напоминающий молоко. Все непривычное, необычного вкуса, но вполне съедобное.

После еды нас отпустили погулять. Комбинезоны, конечно, удобны, но они в обтяжку — все недостатки фигуры видны просто замечательно. У Николаевича, оказывается, живот немаленький, Савельевич в этой дурацкой одежде совсем худым кажется.

В общем, нормально выглядят Максим, Катя, Света и Валентина. У меня, наверно, вид не слишком привлекательный: красивым телосложением я никогда не отличался. Собственно, друг к другу мы уже давно привыкли, а вот что вокруг?

Стоим мы на травке, рядом наш черный одноэтажный дом с плоской крышей и сплошными стенами без окон и дверей. Точнее, они есть, но мы их не видим. В общем, угольно-черный параллелепипед — весьма странное жилище.

Буквально через двести метров уже привычные городские развалины — дома обрушившиеся и дома, частично уцелевшие. Деревьям, что стоят между зданиями, ничего не сделалось, но листьев на них не видно. Если оглянуться, можно увидеть реку, в мутной воде которой плывет много мусора. Другой берег совсем недалеко, там деревья и кусты.

— Камышовый остров, — сказала Валентина. — Мы туда на пикники ездили.

Кажется, она права. Получается, мы улетели совсем недалеко и по-прежнему находимся в городе. Только тут должна быть бетонная набережная, а чуть дальше от берега шла улица со старинными домами высотой в два-три этажа.

Сейчас здесь только холмистая пустошь, поросшая зеленой травой. Может, Валя ошиблась?

— Действительно, Камышовый остров, — подтвердила Татьяна Сергеевна. — Только на берегу все куда-то подевалось.

Здания и набережную убрали — как их и не было. А удивительнее всего — трава, слишком густая и высокая для середины апреля.

Зелень заинтересовала не только меня. Света и Василий Васильевич уже сорвали по травинке и внимательно разглядывали стебельки, разминая их в пальцах и нюхая.

— Не знаю такой травы, — поделился Васильевич.

— Тоже ни разу не видела, — согласилась Света.

Следуя их примеру, я с трудом сорвал прочную травинку и решил ее пожевать.

— Есть траву запрещено! — раздался голос Куратора.

Я выбросил зеленый стебелек и стал озираться, пытаясь понять, откуда звучит голос. Такое ощущение, что говорили у меня над ухом, но ничего похожего на динамик рядом не наблюдалось. Да и остальные, похоже, этого голоса не слышали.

Куратор не успокоился и скомандовал:

— Займите место в транспортном средстве!

Крутить головой мне не пришлось, потому что все смотрели в сторону, противоположную реке. Метрах в пятидесяти на травке стояла очередная переросшая шайба, раз в пять меньше, чем та, которая нас сюда привезла.

Кажется, команда предназначалась только мне: остальные двигаться с места не собирались.

— Сереженька, ты куда? — крикнула Катя.

Я подошел к большой черной таблетке и, обернувшись, заметил, что любимая так и не двинулась с места.

На этот раз для меня нарисовали овальный люк, ведь в стенке высотой менее полутора метров для двери места попросту нет. Согнувшись, я прошел по низкому узкому проходу и попал в круглую кабинку диаметром около полутора метров. Посередине стояло кресло, на которое, судя по всему, мне предстояло забраться.

Действительно, послышалась команда:

— Разувайтесь и займите место пилота!

Можно подумать, здесь другие места есть.

Я снял башмаки, сунул их в черный квадрат, появившийся в самом низу светлой стенки, и уселся в кресло. Скосив глаза, поставил ноги на изображения следов от ступней, нарисованных на подножке кресла. Для рук тоже нашлось место: на широких подлокотниках имелись изображения ладоней с растопыренными пальцами.

Подлокотники вспухли, и кисти моих рук закрыла серая масса. Ноги тоже плотно обжало, видимо, таким же образом. Я испугался и попытался вырваться, но не смог. Держало меня крепко.

— Успокойтесь, — сказал Куратор. — Вас подготовили к управлению аппаратом. Начинайте движение.

— А как?

Мой вопрос остался без ответа.

Ну и что прикажете делать? Усадили на кресло, привязали к нему, а что делать — не говорят.

Вся стена передо мной оказалась заполнена экранами, экранчиками, шкалами и индикаторами. На одном из мониторов я увидел наш черный дом и стоящих рядом товарищей, на другом — развалины, на третьем — голубое небо. Похоже, на кораблике имелся круговой обзор.