Жена у Капитана ему под стать: высокая и крепкая блондинка. Сейчас она увлеченно рисует, высунув язык, как маленькая девочка. Деревянных карандашей здесь нет — есть только цилиндрические мелки на восковой основе. Цвет у них разный, поэтому и пятна на руках и лице Эно тоже не одинаковые. Впрочем, это ее нисколько не смущает, и женщина увлеченно продолжает свое дело.

Всегда завидовал людям, умеющим рисовать. Я такой способностью обделен, а кому-то удается несколькими штрихами перенести на бумагу птичку или собачку, почти как живую.

Эно рисует карты земель, лежащих за перевалом. Делает это она со слов Мира и Миры, которые смотрят на бумагу с нескрываемым интересом и восхищением. По-моему, жена Капитана по-настоящему талантлива, и у нее получаются просто замечательные карты. На них можно рассмотреть не только реки и очертания морских берегов, но и понять рельеф местности, различить, где лес, а где голые скалы.

Интересно! Начинаясь от перевала, прямиком к морю идет долина, по которой течет маленькая речка или ручей. Впадает речушка в длинный и изогнутый морской залив, глубоко вдающийся в сушу. А если построить там порт? Сделать нормальную дорогу и возить по ней товары.

Откуда? Да с островов! Севернее Бараса их целая россыпь. Только хватит ли глубины и ширины залива для большого корабля?

— Спроси у них, — сказал я Кате. — Корабль здесь пройдет?

Мир довольно быстро понял, что меня интересует, и выдал целую речь, сопровождая рассказ выразительными жестами.

— Корабль недавно туда заплывал, но они его прогнали, — пояснила Катя.

Я все понял и без перевода. Если снарядить корабль, то соплеменники Мира встретят его стрелами. Попробуй, высадись на берег, если за каждым деревом тебя будет поджидать лесовик с луком! Значит, мы и с моря туда не проберемся. Остается одна дорога — через перевал. А там, на узкой тропе нас обстреляют северяне из другого племени.

Увы, прежде чем построить порт, нужно обосноваться на берегу, а нас туда пускать не собираются.

Моя идея вообще никого не заинтересовала — все разглядывали другую речку, которая текла левее. По обе стороны от перевала скалы повышались, и исток второй реки Эно нарисовала чуть выше и левее, совсем рядом с местом, где тропа выходила на ровный склон.

Далась им эта река! Она длиннее первой раза в три и, наверно, шире — ну и что?

— Ты что, не понимаешь? — У Катеньки округлились глаза. — Там же золото! Видишь у Миры ожерелье?

На мой взгляд, кожаный шнурок с нанизанными на него пластинками и фигурками зверей на ожерелье никак не тянул. Однако все висюльки были действительно золотыми.

Да и какой прок нам с этого золота, если добыча благородного металла — королевская привилегия. Заниматься этим будет армия, а нас ждут другие дела.

А какие, собственно, обязанности у королевского наместника?

— Следить за поселениями и дорогами, способствовать развитию промышленности, торговли и сельского хозяйства, — кажется, Пухлян процитировал один из королевских указов.

Следить, способствовать. А кто все это делать будет?

— Будем выдавать разрешения на строительство заводов и добычу руд, собирать налоги, — казначей ответил на мой невысказанный вопрос. — Часть налогов заберет король, а на остальное наймем подрядчиков — строителей и дорожников.

Пухлян, конечно, все понятно объясняет, только «выдавать, собирать, нанимать» мне не очень нравится.

— А почему нельзя набирать рабочих и самим строить и торговать? — поинтересовался я.

— Торговать мы с королевой будем, а то вся прибыль Гурчану пойдет! — набросилась на меня Катя. — Да и какой из тебя купец?

Мне даже обидно стало, и я ответил:

— Фиг вам! У вас освобождение от налогов, а мне деньги нужны, чтобы дороги и укрепления строить.

— А мы новое товарищество сделаем, Эно в долю возьмем, — нашлась Катя. — Заплатим тебе налоги, жадина!

Ну и ладно. А строить я все равно сам буду, хотя бы сначала. Потом, наверно, у меня на это и времени не найдется. Только прежде надо еще за перевал попасть.

В первую очередь надо золотоносную речку отвоевать. Тогда король не только все налоги мне оставит, но и, может быть, деньжат подбросит. Значит, надо пробиваться через перевал, где я бомбы испытал.

Знакомый краснолицый сотник стал тысячником. Одетый в новый мундир, он расхаживал по комнате и ворчал:

— Звание присвоили, а, думаете, мне тысячу солдат дадут? Хорошо, если к моей сотне еще человек двести добавят. С этими тремя сотнями и лесовиков прогоняй, и золото намывай, и охрану налаживай.

Русский язык я не забыл, и имя новоиспеченного тысячника кажется мне донельзя подходящим этому вояке, ведь зовут его Рожан. Действительно, и рожа у него красная, и брюхо здоровенное, как будто он рожать собрался.