— А где я мужиков возьму? — удивился Николаевич. — Рабочих рук здесь не хватает — просто катастрофа!

— Садись рядом!

Мы с Алло не в спальне, а в кабинете. Стол у нее большой — вдвоем легко уместились. По стенам шкафы и полки с папками, толстыми и тонкими.

Сколько у нее всяких бумаг! А ведь она совсем сюда с холма переселилась!

Алло развернула большой лист бумаги и разложила его на столе. Такой большой и подробной карты Бараса нам даже Куратор не показывал. Впрочем, Северные земли показаны схематично, только береговая линия обозначена точно — наверно, с корабля рисовали.

— Морской порт лучше строить здесь, восточнее на сотню верст: здесь и гавань лучше, и перевал пониже. Да и к столице ближе.

Алло водила по карте деревянной указочкой и говорила сухо и деловито. Такой королеву я еще не видел — действительно, деловая женщина.

— Почему же нас послали на другой перевал? — спросил я.

— Королю нужно золото.

— Откуда он о золоте знал? — удивился я.

— С нашей стороны в этом месте течет золотоносная река. Нетрудно предположить, что золото есть и на северном склоне.

Королева посмотрела на меня, как на несмышленыша.

Беда с этими королями и королевами: просчитывают все на несколько шагов вперед, а я рядом с ними дурачком себя чувствую.

— Казармы я у тебя потом куплю — склады в них устрою, — продолжила инструктаж Алло. — Лес и пиломатериал покупайте у того же подрядчика — это мой человек.

Везде у нее глаза и уши — все о моих делах знает.

Алло накрыла мою ладонь своей ладошкой и уже другим тоном сказала:

— С дикарками там не балуйся, здесь тебя мы с Като ждем.

А ведь она улыбается! И лицо у нее совсем не похоже на ту бездушную маску, которую я видел при первой встрече. Красивая, милая и родная женщина. Наверно, я ее люблю.

«Мы с Като» — куда я без них?

Без дела мы не сидим: строим казармы, а также маленькие домики, которые позже разберем и вновь соберем за перевалом. Только все равно снега я жду с нетерпением: хочется поскорее туда, в Северные земли.

Еще четверо отставных солдат пришли к нам, и дело пошло быстрее. Можно бы один из домиков разобрать и перенести ближе к перевалу, но там солдаты Рожана все завалили бревнами для будущего частокола.

Ладно — мы подождем, а чуть позже купим лошадей и вьюками или волоком все перевезем. Увы, с телегами даже до сторожевого поста не поднимешься, а уж дальше тропа совсем узкая — кое-где и лошади с трудом пройдут.

Снег валил трое суток, ветер чуть не сбивал с ног. В трех шагах уже ничего не было видно. Вот в такую погоду армия пошла вперед. Как они по узкой тропинке с бревнами пробирались — не представляю.

Когда наступила тишина, и вышло солнышко, часть частокола уже стояла, а остальное достроили в первый же погожий день. Тут и наши лошадки пригодились: перевезли сначала домики для солдат, а потом и парочку наших.

— А дальше что? — спросил я у Рожана.

— Будем укрепляться и ждать весны — там видно будет.

Опять ждать! Мы так состаримся в этих горах. Понятно, что Рожан солдат бережет, но я думал, что завоевание пойдет быстрее. Впрочем, теперь за дорогу от перевала до нового опорного пункта отвечаю я — у меня появилась «собственная» земля. Неизвестно, что ждет нас впереди, и меня неудержимо тянет за частокол, но свои обязанности надо исполнять. Дорогу необходимо расширить, а то в некоторых местах даже людям не разойтись.

Мы, вооружившись кирками, молотками и зубилами, принялись долбить скалы.

У меня появился еще один подчиненный — тот самый десятник, который в свое время бомбами восторгался.

— Ваша милость, оставьте меня еще на годик!

— Не могу, Мачан. Ты уже и так почти тридцать лет прослужил.

— Ваша милость, мне же идти некуда.

Услышав голоса, я засомневался, заходить ли мне к Рожану. Однако рука уже была поднята для стука в дверь, и я решил не останавливаться.

— Вон, наймись к господину наместнику, — посоветовал десятнику командир. — И рядом с нами останешься, и меня не накажут.

— Я тут скалы взрывать надумал, — вступил я в разговор. — Назначу тебя ответственным за это дело.

— И камни, как бомбы, разлетаться будут? — спросил десятник.

Глаза у старого вояки заблестели, и я понял, что уговаривать его уже не нужно.

В нашу команду Мачан влился мгновенно, только звать его все стали не по имени, а дали прозвище. Какое? Конечно, Десятник!