– Вот потому-то мы и должны побольше узнать об их ближнем круге, – согласилась Алла. – Начальство только обрадуется, если оправдаются ваши предположения, Александр, ведь никому не нужен маньяк, разгуливающий по городу и уничтожающий будущих матерей!

– Две женщины делали аборты, – задумчиво произнес Дамир. – Если это все-таки маньяк, вдруг он мстит?

– За нерожденных детей? – недоверчиво изогнула бровь Алла. – А способ убийства для него неважен, вы хотите сказать?

Ахметов кивнул.

– И такое возможно, – согласилась она. – Но как быть с тремя другими?

– А вдруг они тоже намеревались?

– И это не исключено. Давайте искать гинеколога, но не забываем и о других задачах. Пока что у нас – поле непаханое!

Мономах еще не поднялся на крыльцо, когда дверь его дома распахнулась и оттуда выскочил Жук, гигантское лохматое чудовище породы ирландский волкодав. Пепельно-серый, с огромной головой, Жук доходил Мономаху до пояса, когда стоял на всех четырех лапах. Вид он имел угрожающий, и никому не пришло бы в голову покуситься на хозяина в присутствии столь пугающего существа – да даже просто приблизиться! Между тем Жук был нежнейшим псом, который, однако, мог запросто повалить на землю любого, кто только подумает о том, чтобы причинить вред Мономаху. Строго говоря, Жук принадлежал его сыну. Артем принес щенка, когда тот был не больше плюшевого медвежонка, но из-за постоянных разъездов и сборов сын бывал дома так редко, что вырастил Жука Мономах. И именно он стал его настоящим хозяином. Когда Артем приезжал, пес дежурно радовался, с удовольствием позволял себя ласкать и гладить, но подчинялся он только одному Мономаху. Артем не ревновал, признавая, что это справедливо.

То, что собака на свободе, говорило о присутствии домработницы. Дом, построенный на «олимпийские» деньги Артема, располагался в поселке Пудость, что недалеко от города Гатчины, в часе езды от Питера. Гатчина главным образом знаменита тем, что там находится замок императора Павла Первого, русского Гамлета, как его называли из-за жизни под постоянным давлением великой матери, Екатерины Второй, и трагической безвременной кончины в результате заговора придворных. Пудость представляет собой сборную солянку из таунхаусов, частных деревянных домов и коттеджей, выросших там за последнее время как грибы после дождя. Мария Семеновна Боткина жила по соседству, в той части, которая не относилась к элитной территории. Она была одинокой, активной пенсионеркой, и ей не мешал небольшой приработок, получаемый от Мономаха. Мария Семеновна прибирала, стирала белье и иногда готовила еду для своего вечно занятого подопечного. Брала недорого, зато имела возможность в любое время пользоваться услугами дипломированного врача и его связями, если приходилось ложиться в больницу.

Распахнув дверь, Мономах вошел, спотыкаясь о крутящегося под ногами Жука.

– Вернулись? – раздался голос из ванной комнаты на первом этаже. Через минуту показалась и сама домработница. – А я тут стирку затеяла, вещей накопилась тьма. И откуда столько, ведь один живете-то!

Мария Семеновна выросла в сельской местности, а потому ей невдомек, зачем одинокому мужчине каждый день менять носки, рубашки и футболки, а также раз в неделю постельное белье. Несмотря на свои взгляды, она не возражала стирать все это в новой стиральной машине, а потом гладить. Добрая душа, жалеющая человека, вынужденного обходиться без женской руки. Единственным, что раздражало Мономаха в домработнице, были ее намеки на необходимость вступить в повторный брак «с какой-нибудь хорошей женщиной», потому что «негоже еще молодому, солидному врачу болтаться в одиночестве, как «цветок» в проруби».

– Кстати, вы в курсе, что у вас крыша течет? – задала она новый вопрос, не дождавшись ответа на первый.

– Как это, ведь…

– Да-да, новая крыша, но – течет, я вам говорю!

– Придется рабочих вызывать, – обреченно вздохнул Мономах: вот как раз сейчас ему только бытовых проблем и не хватало! – Я позвоню…

– Зачем звонить? – перебила Мария Семеновна. – Вон, у соседей бригада дом строит. Из Таджикистана. Или Узбекистана… Или они из Казахстана? Короче, не важно, но ребятишки хорошие.

– Откуда вы знаете, что хорошие? – поинтересовался Мономах.

– Вас сутками дома нет, и вы ни с кем не общаетесь, а один паренек мне несколько раз помогал и даже денег не взял! Сархатом его звать. Надо дать мальчику подработать, а то бригадир у них – зверь, платит копейки и дерет три шкуры!

– Это вам ваш гастарбайтер поведал?

– Да что, у меня глаз нет? Я сама вижу – и как он их гоняет, и как на обеденный перерыв времени не дает, до темноты пахать заставляет. Когда Сархатик мне помогал, бригадира тут не было, а то бы он его живьем слопал!

– Ну у них же есть выбор, – пожал плечами Мономах. – Можно в Таджикистан вернуться.

– Так нету там работы-то! – развела руками Мария Семеновна. – Иначе бы ребята не приезжали, им у нас плохо. Платят мало, да и к погоде нашей они непривычные! Так я позову Сархатика?

Обрадовавшись, что разговор о крыше окончен, Мономах разделся и прошел в гостиную. На журнальном столике он увидел ворох каких-то бумажек и карточек.

– Я вытащила это из ваших карманов, – пояснила домработница, следующая за ним по пятам. – Гляньте, что там вам нужно – вдруг важное?

Мономах слишком устал, чтобы копаться в мусоре. Скорее всего, это рекламки и напоминалки, которые он сам себе писал, чтобы что-то не забыть. Сын надарил ему кучу шикарных ежедневников в кожаных переплетах, но Мономах не привык ими пользоваться. Он писал записки на стикерах и рассовывал по карманам или наклеивал на экран компьютера. Еще агенты приходили из фармацевтических фирм или компаний, занимающихся медицинским оборудованием. Мономах брал визитки, а потом выбрасывал – странные люди, неужели они думают, что заведующий отделением сам решает, что и у кого покупать?