– Не провожайте меня, Георгий Константинович. Я тут сама.

– Как же так? Темно ведь, – запротестовал он.

– Это еще не темно. Раньше было темнее. Раньше вообще ни одного фонаря не горело. А теперь – пожалуйста. Я привыкла. Да и кто меня тут тронет! – воскликнула она.

– К счастью, вы не жили в Одессе, – проворчал Жуков. – Там и мужчине-то ходить было опасно. Кстати, у вас есть оружие?

– Зачем? Я давно его сдала. И ни разу не пользовалась. А у вас?

– У меня есть, – сказал он и вдруг устыдился того, что он, бывалый человек, ходит по городу с оружием. И даже в театр. – Привычка, понимаете ли, – пробормотал он. И, чтобы замять неприятную тему, спросил: – Вы не будете против, если я напишу вам из Кисловодска?

– Нет, не буду.

– Вот и прекрасно. Очень хотел бы с вами встретиться еще раз… Погуляли бы где-нибудь за городом. Погода такая хорошая. Да и вам тоже не помешает подышать свежим воздухом… Надеюсь, в воскресенье вы не работаете?

– Не работаю, Георгий Константинович.

– Тогда я позвоню вам завтра во второй половине дня. Если вы не возражаете.

– Не возражаю.

– Еще раз спасибо вам за сегодняшний вечер.

– И вам тоже.

– Спокойной ночи, Галина Александровна.

– До свидания, Георгий Константинович.

Повернулась и пошла. А он смотрел ей вслед, пока ее фигура не растаяла в темноте.

Год тянулся за годом, однообразные, как дни поздней осени. Если бы не любовь… Жуков только сейчас узнал, что это такое. Он не стал ей противиться, пошел навстречу с легкостью, не оглядываясь и не думая о последствиях. На полигонах или в штабе округа, в дороге или на отдыхе, она всегда присутствовала, стояла у него за плечом, следя за ним черными ждущими глазами Галины Александровны.

Как-то на бюро обкома секретарь задержал Жукова у себя в кабинете, взял под руку, отвел в сторону.

– Георгий Константинович, у меня к вам приватный, так сказать, разговор.

Жуков напрягся, сразу же догадавшись, о чем пойдет речь. Секретарь мялся, шнырял глазами.

– Видите ли, у нас город не такой уж большой, рабочий город, с давними революционными традициями и, я бы сказал, с определенными житейскими установками…

Жуков молчал, ни словом, ни жестом не помогая секретарю выпутаться из тины слов.

– Да, так вот, что я хотел вам сказать. Все мы, конечно, не без греха, все мы человеки, и я вас хорошо понимаю: сам второй раз женат. Но, дорогой мой Георгий Константинович, грешки свои как-то принято не выставлять на показ…

– За мной никаких грешков не водится, Андрей Петрович, – резко оборвал его Жуков скрипучим голосом. – Грешок, который вы имеете в виду, называется любовью. И мы с майором медицинской службы Семеновой не намерены ее прятать по темным углам…

– Но у вас в Москве семья, дети… это как-то не по-советски. К тому же мне поручили поговорить с вами из политуправления армии…

– Я не ребенок и в поучениях давно не нуждаюсь, Андрей Петрович. А за свои поступки и слова привык отвечать. Так и передайте тем, кто вам поручил читать мне нравоучение.

– И все-таки я бы вам посоветовал не дразнить гусей, Георгий Константинович. Лично я на вашей стороне. И Семенову хорошо знаю с самой положительной стороны…

– А если знаете, так о чем тогда речь? Мы не во времена Толстого живем, и у вас тут не светское общество, членам которого нечего делать, кроме как разводить сплетни. Если кто-то болтает о нас что-то непотребное, так и черт с ним, пусть болтает. На чужой роток, как говорится… А жену свою я предупредил, детей в известность поставил. У нас с Семеновой все серьезно и навсегда. И я полагаю, что разговор на эту тему больше не повторится. А то ведь я могу и на дуэль вызвать, – криво усмехнулся Жуков.

– Ну где мне сражаться с прославленным маршалом! – воскликнул секретарь, переводя разговор в шутку. – Я просто должен был вас предупредить.

Жуков демонстративно глянул на часы.

– Да-да, извините, Георгий Константинович, что задержал. Как в войсках? Есть какие-нибудь претензии к области?

– Нет, благодарю вас.

– Тогда всего хорошего.

– До свиданья.

Вечером Жуков, встретив у госпиталя Галину Александровну, как всегда с букетом цветов, сказал, заглядывая ей в глаза:

– Вот что, душа моя, перебирайся-ка ты ко мне. Нечего нам по углам от людей прятаться.

– Что-нибудь случилось? – вскинула она на него свои черные глаза.

– Случилось: я без тебя не могу прожить ни минуты.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Это в молодости кажется, что все впереди, а у нас каждая минута на счету. Достаточно мы проверяли себя на прочность. Прочнее наших отношений не бывает.

– Ах, Георгий! Мне и страшно и радостно… – Она доверчиво дотронулась рукой до его груди, улыбнулась. – Что ж, к тебе, так к тебе.