— Бред какой-то… в чём же капитан Легат виноват!? — искренне возмутился Вахо. — Наша группа взяла Неонового китайца, мы собрали полную доказательную базу против него, так что на суде Клепикову не отвертеться даже с помощью самых высокооплачиваемых адвокатов.

Кумачёв неожиданно смягчился и даже перешёл на «ты» с прямодушным сотрудником:

— Ты подожди, не горячись. Все вы южане — народ горячий, кхе, кхе, чуть что — сразу на амбразуру… Я ведь о тебе, твоём будущем думаю.

Подполковник сделал короткую многозначительную паузу, должно быть для того, чтобы Карчава в полной мере оценил наимудрейший стиль его руководства.

— Этот Легат всегда себя вёл как волк-одиночка, удельный князёк. Мне он никогда не нравился: анархист с пижонскими замашками: эти его мотоциклы, сигары, рок-н-ролл. Чужой он был среди нас, чужак! Поэтому я пришёл к мнению, что именно он отвечает за всё, что произошло… Я тут полистал твоё личное дело. Это досье практически идеального сотрудника.

Хозяин кабинета перелистнул несколько страниц лежащей перед ним папки и процитировал специально выписанное на отдельный листок: «Прекрасный специалист, отмечен благодарностями главка, в аморалке никогда замечен не был, последнюю медкомиссию прошёл без претензий со стороны врачей».

«В чём же дело? — спросил я себя. Какая муха укусила этого парня? Мог ли он быть заодно с преступным начальником? Вряд ли. Может тогда и не стоит портить ему карьеру из-за чужой подлости? Ну завёлся в их отделе предатель. Ну, вступился он за него перед коллективом из ложного представления о порядочности, с кем, в конце концов, не бывает, не из металла же люди здесь работают… А с другой стороны, разве это не показывает высокие моральные качества человека. Такие руководители нам и нужны».

Вот так! С должности старшего уполномоченного Качарава взлетал сразу в кресло начальника отдела по особо важным делам! На майорскую должность! Хотя проработав до этого около десяти лет в угрозыске даже не мечтал о таком повышении. Но радости не было. Такой поворот сильно озадачил не привыкшего к интригам Вахо. Для него это стало неприятной новостью. Он то думал, что после нелепого ареста Стаса, его обязанности автоматически перешли к нему лишь на время, а оказывается, из него решили сделать Иуду… Да, такого Вахо не ожидал, особенно после первых грозных наездов начальства. Но тяжёлая вяжущая усталость последних дней была столь сильна, что на сильные эмоции душевных сил просто не было. От растерянности Вахо молчал, начальник истолковал это по-своему:

— Ладно, не терзайся. — Обычно если с подчинённым подполковник Кумачёв переходил на «ты», это было знаком явного расположения. — Чтобы не было никаких кривотолков, давай-ка ты, дорогой, с недельку погуляешь — вроде как в краткий отпуск тебя отправим. А через недельку по-тихому устроим тебе переаттестацию. И если всё будет нормально, то будем считать инцидент исчерпанным. Займёшь вакантное место начальника группы — по решению аттестационной комиссии, разумеется. Кроме тебя ещё несколько альтернативных кандидатов подберём, чтобы назначение было объективным, вроде как на конкурсной основе.

— Понятно. Разрешите идти? — голосом не выражающим решительно ничего «козырнул» Вахо.

Видимо хозяину кабинета очень не понравилось, что его практически отеческая забота не произвела никакого видимого впечатления на этого чабана, и тон его изменился:

— И ещё…вот что, капитан, на то время, что продолжается служебная проверка, табельное оружие и служебное удостоверение ты сдай.

Сухо кивнув разочарованному боссу Вахтанг Карчава быстро вышел из кабинета. Потом ему ещё пришлось на глазах сослуживцев сдавать пистолет и удостоверение, и это было, пожалуй, самым большим позором из того, что ему до сих пор приходилось переживать в жизни. Пропуск ему, правда, оставили.

Внизу на проходной Вахо догнал Ромашка. Пришлось с вежливым видом мучительно выслушивать его оправдания, что он, дескать, не хотел предавать Стаса, но так, мол, получилось, его просто выпотрошили.

— Да пойми, генацвали, плетью обуха не перешибёшь! «Неонового китайца» сегодня под залог выпустили. Так что напрасно ты… Это Стас мог с гранатой под танк, а у меня семья.

— У него между прочим тоже семья, — обронил всё время молчавший Вахо.

Ромашка весь как-то поник, будто съёжился, промямлил:

— Стас — особенный… Фанатик, идеалист, а мы…обыкновенные. Я только понял одно: систему не переделать.

Рядом с Вахо за барной стойкой скучала невысокая худенькая девица. Она сама решила заговорить с ним:

— Вы не слышали, на завтра, кажется, обещали дождь?

— Вроде обещали — рассеянно согласился Вахо.

Собеседница вздохнула:

— С ума можно свихнуться от скуки в этом проклятом баре. Место, что ли тут такое — занудное. Публика неинтересная, только алкоголь хлещут. Поговорить не с кем… А почему вы такой грустный? Неприятности на работе?

— В общем да.

Девица помолчала, разглядывая уставившегося в одну точку перед собой соседа и сделала неожиданное признание:

— Мне нравятся восточные мужчины. Они благородные. Нашим мужикам я не доверяю, сразу начинают распускать руки. Даже пришлось это купить — она вытащила из сумочки газовый баллончик с перцовым газом.

— У меня сегодня умер лучший друг… — вдруг с исказившимся от прорвавшейся боли лицом, признался в порыве откровенности Вахо.

— Сочувствую Вам, — оторопела девушка.