— Как ты здесь оказался?

Он молчит, просто смотрит, впитывая глазами каждую черточку на её лице, лаская их искрящейся теплотой её брови, ресницы, морщинки в углах глаз, губы, тонкие прядки волос, шевелящиеся на ветру. Медленно поднимает руку, еле слышно касаясь большим пальцем скулы, осторожно заправляет за ухо выбившийся локон.

— Не могу без тебя… Совсем не могу, — шепчет он наклоняясь к ней, упираясь головой в её упрямый лоб. — Понимаешь?

Его голос взрывается в пустой голове радужным и фейерверком и Аня, отбрасывая робость и стыд бросается ему на шею, вдыхая как кислород, дурманящий запах любимого мужчины.

— Прости меня, — на выдохе произносит она, прижимаясь к жесткому телу Влада изо всех своих сил, но и их все же недостаточно, чтобы оказать сопротивление рукам Вольского осторожно отлепляющим её от себя.

— За что, родная? — удивленно заглядывает в Анины глаза он, и, кажется, искренне не понимает за что она просит у него прощения.

— За все, — Аню прорывает как плотину и она сбивчиво поясняет: — За то, что поверила глазам, а не сердцу, за то, что усомнилась, за то, что решила, что не нужна тебе больше…

— Глупенькая моя, — губы Влада легко и невесомо порхают по Аниному лицу, посылая по всему телу разряды тока. — Какая же ты у меня глупенькая, Анечка! Да мне никто кроме тебя не нужен!

— Я так виновата… так виновата, — Аня мотает головой, гладя ладошками лицо Влада. — Ты погибнуть мог, а я тебя бросила…

— Ты откуда такую чушь взяла? — Влад целует её руки и немигающий взгляд мужчины тревожно изучает Анино лицо. — Кто тебе это сказал?

— Я все знаю, — категорично настаивает она. — Я читала в газетах…

— Нашла кому верить, — запечатывает её рот поцелуем Влад. — Вечно журналисты слона из мухи раздуют. От снотворного еще никто не умирал!

— Снотворного? — Аня недоверчиво хмурится не понимая кто же врет на самом деле — Влад или газеты.

— Конечно снотворного, — он смотрит на Аню такими честными, широко раскрытыми глазами и ей вновь становится стыдно за то, что посмела сомневаться в нем. — Не вздумай больше забивать себе голову такой ерундой! Ты посмотри на себя — ты худенькая совсем стала. Ты что, голодом себя тут морила? — бархатный баритон Влада почему-то звучит как ласка, а не укор. — Вернемся домой, буду кормить тебя с ложки.

Тихо всхлипнув, Аня начинает улыбаться сквозь набегающие на глаза слезы, так убийственно-приятна эта трогательная забота мужчины о ней.

— Я люблю тебя, — Анин голос срывается на хрип и она тонет в сильных объятиях Влада, как в плещущемся всего метре от них океане.

И так хорошо закрыв глаза сидеть на берегу: не размыкая рук, не произнося слов — просто наслаждаться близостью друг друга и ощущением полной гармонии царящей сейчас внутри и вокруг. Потому что на этой большой земле, нет ничего лучше и прекрасней удивительного чувства любви, переполняющего человеческие сердца, раскрашивающего мир в цвета радуги, делающего его чище, светлее и добрее…

Наверное, этот день Аня запомнит на всю жизнь, потому что именно с него начался новый отсчет иной реальности, той в которой больше не было места слезам, тоске и одиночеству, той, в которой можно было обнявшись, часами бродить с любимым человеком по пустынному пляжу, купаться с ним в теплой воде, дурачась как дети, а потом целуясь и болтая обо всем на свете, валяться на горячем песке, впитывая в себя солнце и соль океана.

Благодатная лень. Концентрированное счастье, льющееся со всех сторон на тебя ярким ошеломляющим светом, идущим из глубины любимых глаз. Три дня в раю… Три сумасшедшие ночи наполненные нежностью и страстью — жаркие, пронизанные терпким запахом желания, звуками жгучих поцелуев и стонами удовольствия потерявшихся друг в друге мужчины и женщины.

Лежа на груди у Влада, в натянутом под пальмами гамаке, Ане казалось, что она падает в любовь, невесомо парит на крыльях над синей бездной, и это потрясающее чувство полета восторженной эйфорией кружило голову.

— У нас с тобой на завтрашний вечер билеты на самолет, — Влад плавно раскачивая ногой гамак, поцеловал в макушку дремавшую Аню, ласково пощекотав пальцем её плечо.

— М-м? — сонно открыла один глаз она и, глупо улыбнувшись, закрыла снова.

Утром Вольский, усадив Аню к себе на колени старательно выполнял план по её откармливанию, запихивая сначала рисом с аль-манди, а затем сладким эш-асая с соком. В итоге Аня чувствовала себя ленивым откормленным моржом, не способным даже поднять ласт, чтобы вяло шлепнуть им хотя бы для разнообразия.

— Ты меня слышишь? — Вольский тихо усмехнулся, ткнувшись носом в Анин висок.

— Слышу, слышу, — голосом зайца из «Ну, погоди!» пискнула Аня, вызвав у Влада приступ веселого смеха.

— Ты маме звонила? — все еще посмеиваясь, поинтересовался Влад.

Аня испуганно распахнула глаза повернув к Вольскому голову.

— Нет, я забыла.

Последний раз Аня разговаривала с родными перед отъездом в Лос-Анджелес, потом из-за всех произошедших событий совершенно забыла позвонить и сообщить маме где она находится.