Люди зачастую воспринимают христианскую жизнь как определенную форму, как исполнение свода неких в большей или меньшей степени понятных формальных правил. Но на самом деле христианство предполагает в первую очередь личные отношения человека с Богом.

Восстановление союза с Творцом (а именно так можно буквально перевести слово «религия») и постоянное его обновление – основа религиозной жизни как таковой.

Как понять, что это значит на практике?

Безусловно, нам не нужно объяснять, что такое личные отношения между людьми. В какой-то степени, по аналогии, мы можем попытаться уяснить, каковы должны быть отношения человека с Богом. Расстояние между величием Божиим и нашими немощью, слабостью, несовершенством неизмеримо, но, тем не менее, зная, что такое любовь земная, мы способны хотя бы отчасти понять, что такое любовь к Создавшему землю и все, что на ней.

Любовь предполагает конкретные проявления. Если мы говорим кому-то: «Я тебя люблю», но в повседневной жизни за этими словами ничего не стоит, то тот, к кому обращено такое признание, вправе спросить: «Действительно? Почему же в таком случае я этого не вижу?» И тогда мы вынужденно признаем: «Да, действительно, ты прав, я не люблю тебя, вся моя „любовь“ – лишь на словах». В любви человеческой есть конкретика. Мы можем себя обманывать, и даже склонны это делать, можем пытаться обманывать Бога, говоря, что любим Его, но тут возникают те же самые вопросы. Любовь невозможна без самоотдачи, она связана с определенной ответственностью и обязательствами, предполагает, что ты стремишься к тому же, чего желает любимый тобой человек. Поэтому Господь говорит о совершенно непреложных критериях истинности любви к Нему: «Если вы Меня любите, то заповеди Мои сохраните» (ср.: Ин. 14: 15). Реализация любви к Богу – это исполнение того, чему учил Христос.

Это одновременно и школа любви: с одной стороны, христианин слушается Бога по любви к Нему, пусть вначале малой и несовершенной, а с другой стороны, именно следование воле Божией и взращивает в нем эту любовь.

Нередко бывает, что личные отношения между людьми разрушаются из-за неискренности, непорядочности, равнодушия, непостоянства, неготовности прийти на помощь или сдержать слово, данное человеку, и многих других причин. Другими словами, нашу дружбу и любовь убивает то, в чем мы согрешили по отношению к дорогому некогда человеку. Мы прекрасно знаем (хотя некоторые люди и это знание, к сожалению, утрачивают): если мы провинились перед ближним, то должны, во-первых, попросить у него прощения – искренне, от души – и пообещать, что больше так делать не будем, а во-вторых, постараться исправить то, что испортили своим грехом или ошибкой, – настолько, насколько это возможно. Тот, с кем мы поступили дурно, должен увидеть наше искреннее раскаяние, чтобы поверить: впредь от нас такого подвоха или подлости ждать уже не придется. Вслед за этим следуют примирение и возобновление разрушившихся было отношений.

Терпение человеческое, впрочем, не безгранично. И когда мы уже подвели нашего друга один, десять, сто раз – в какой-то момент он скажет: «Все, хватит. Ты столько раз меня обманул, столько раз обещал исправиться, но ровным счетом ничего не изменилось. Нам больше не о чем говорить!» Но если человек и может так сказать, то Господь так никогда не скажет. И в этом заключается едва ли не главное чудо нашего общения с Богом: с Ним мы всегда, что бы ни произошло, можем надеяться на прощение. И исповедь – это и есть момент примирения с Богом, когда мы осознаём свою вину перед Ним, просим прощения, раскаявшись в том, что сделали, и принимаем решение изменить что-то в своей жизни. За этим следует труд исправления. И равно как и в отношениях с людьми, здесь от нас потребуются искренность и глубина покаяния.

В те или иные периоды церковной истории таинство Покаяния существовало в различных формах, видоизменяясь со временем. Сейчас мы имеем чин совершения исповеди, актуальный на сегодняшний день. Если бытие нашего мира продлится еще сколько-то столетий, возможно, этот чин еще каким-то образом изменится – это вполне закономерно, ведь и богослужение так или иначе трансформируется, больше или меньше. Но суть таинства Покаяния в течение веков остается неизменной.

Если разложить исповедь на «этапы», то они будут такими: осознание своего греха и вины перед Богом, раскаяние и сожаление о том, что этот грех допущен, покаянное обращение к Богу; устное исповедание своих грехов священнику и вслед за тем (хотя это может и предшествовать таинству) – реализация в жизни решения о том, чтобы к исповеданному вновь не возвращаться. И дальше – труд, необходимый для того, чтобы не приходилось каяться в тех же грехах снова и снова.

Время от исповеди до исповеди, по большому счету, должно проходить в этом труде. И если в какой-то момент человек понимает, что хотя и трудился, но, тем не менее, оступился в одном, в другом, в третьем, или же, наоборот, те грехи, в которых он принес покаяние, слава Богу, не повторялись, но были совершены какие-то другие, он вновь приходит к священнику.

В таинстве Исповеди должно происходить то, что святые отцы выражали словами Священного Писания: и рех: ныне начах (Пс. 76:11). Христианин как бы говорит себе: «Во всем, что было до этого момента, я раскаялся и теперь, как с чистого листа, намереваюсь начать свою жизнь заново (или – еще одно святоотеческое выражение – „положить начало“)». Формальное отношение к исповеди и ее профанация как раз заключаются в том, что человек просто «высыпает» все свои грехи перед аналоем с крестом и Евангелием, словно опрокидывая мусорное ведро над контейнером, не принимая никаких решений, не анализируя причины своих падений и не собираясь ничего всерьез в своей жизни менять. В таком случае он и дальше будет попросту копить новые грехи и снова приходить и говорить о них.

У нас на приходе была одна женщина, врач или медсестра, которая, говоря об исповеди, употребляла очень характерный глагол: «Я уже сдавала грехи». Безусловно, исповедь – это не «сбор и сдача грехов», как анализов в поликлинике, которые можно собирать и сдавать бесконечно. Таинству Покаяния предшествует борьба с тем недобрым, что в нас есть, а к кресту с Евангелием мы приходим с результатом этой борьбы. Почти всегда этот результат оказывается недостаточным. Тем не менее, исповедь для нас – это шанс и самим увидеть себя, и дать возможность священнику понять, меняемся мы в лучшую или худшую сторону или не меняемся вовсе.