Вот — КТО ты есть! Но не забывай и о том — ЧТО ты есть!

Кто знает, не лишены ли мы одного, двух, трех или нескольких чувств?

Чувство слабо и заблуждается…

Пошлость, к примеру, то, что каждый недоволен своей участью, даже блестящей, зато доволен своим умом, даже весьма неблестящим.

В двадцать лет царит чувство, в тридцать — талант, в сорок — разум.

Люди — это малые боги.

Мы оставим этот мир столь же глупым и столь же злым, каким застали его.

Как-то у Вольтера спросили: где бы он хотел быть после смерти — в раю или в аду? Он ответил: «В раю климат лучше, но в аду компания настолько приятнее!»

Люди не в состоянии изменить свою природу.

Чтобы любить людей, надо от них мало ожидать.

Деятельность есть наше [1] определение.

Мы должны быть ничем, но мы хотим стать всем.

Отличительное свойство человека — желать непременно все начинать сначала…

Человек может то, что он должен.

Мы не потому действуем, что познаем, а познаем потому, что предназначены действовать.

Что человек делает, таков он и есть.

В одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле.

То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.

Каждый имеет для другого лишь то значение, какое тот имеет для него.

Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь его и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта.

Когда люди вступают в тесное общение между собой, то их поведение напоминает дикобразов, пытающихся согреться в холодную зимнюю ночь. Им холодно, они прижимаются друг к другу, но чем сильнее они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными иглами. Вынужденные из-за боли уколов разойтись, они вновь сближаются из-за холода, и так все ночи напролет.

Уединение избавляет нас от необходимости жить постоянно на глазах у других и, следовательно, считаться с их мнениями.

Ценить высоко мнение людей будет для них слишком много чести.

Люди подобны часовым механизмам, которые заводятся и идут, не зная зачем.