Я кивнула.

– Насколько я знаю, - взглянув на часы-кошку с глазами, которые качались туда-сюда каждую секунду, и покачивающимся в ритме хвостом, я вздохнула: - Вообще-то, он будет здесь с минуты на минуту.

– Вот ему бы я отсосала бесплатно, - печально протянула Касс.

В этот раз я сморщилась по-настоящему.

– Серьёзно? Ты можешь просто... не вот так? Не говорить о нем вот так, имею в виду? Он мой брат.

– Твой брат - настоящая конфетка. И он ведь усыновлённый, верно? Так что никаких причин для отвращения к тому, как я желаю твоего некровного родственника.

Я вздрогнула, качая головой и вешая полотенце на стойку за баром.

– Ты же знаешь, что он гей, верно? Ну то есть, мы же знали, типа, с детского сада?

Она печально вздохнула.

– Может же девушка помечтать?

Я мысленно вздохнула. Джон не только был самым близким для меня человеком во всем мире, но и мой мысленный образ Джона был ближе к пятнадцатилетней версии него, чем к тому, как он выглядел сейчас.

Конечно, объективно я знала, что он едва походил на того человека.

Тогда все называли его «Жуком» и на полупостоянной основе заталкивали в мусорные баки и шкафчик раздевалки спортзала. Предсказуемо, в основном его задирали как «маленького педика», поскольку дети оказывались странно проницательными в таких вещах. Однако иногда до него докапывались из-за того, что он был книжным червём, всезнайкой, тощим, носил такие толстые корректирующие очки, что они искажали размер его глаз - отсюда и прозвище - ну или просто потому, что он не отступал и не трусил, как должен был, по их мнению.

Однако, в конце концов, как и все люди, Джон повзрослел.

В конце старших классов, незадолго до смерти папы, он увлёкся боевыми искусствами. Он также сменил очки на контактные линзы, возмужал и начал набивать татуировки.

Теперь у Джона было где-то пять черных поясов, доля в компании по производству компьютерного обеспечения, а его повседневной работой являлось преподавание Чой Ли Фут, разновидности кунг-фу.

Никто уже очень давно не запихивал Джона в шкафчик раздевалки.

– Ты уверена, что он не би?
– спросила Касс.
– Даже чуточку? Типа, тайный би?

Я невольно усмехнулась.

– Ты можешь сама его спросить.

Её губы поджались.

– Может, в один прекрасный день я просто заявлюсь к нему домой в пальто-тренч и кружевной ночнушке. Посмотрим, как он отреагирует на настоящую девушку.

Сидевшие рядом мужчины дружно отвернулись, когда она посмотрела в их сторону, и попытались скрыть, что они пялились на неё.

– Ага, - я фыркнула.
– Удачи тебе с этим, - отнеся капучино парню за стойкой, который его заказал, я подошла обратно к ней, пожимая плечами.
– Если ты хочешь перестать гоняться за парнями, у которых постоянное членство в клубе засранцев, я лично предлагаю начать с мужских особей, которым действительно нравится спать с женщинами, знаешь ли.

Она широко улыбнулась, красноречиво пожимая плечами.

– В чем тогда веселье?

Подумав, я добавила:

– К слову о свиданиях с не-придурками, у Джона обычно хороший вкус в парнях, - я приподняла уголок губ в полуулыбке.
– Вместо того чтобы играть в «напугай секси-гея», может, просто попросишь его совета в том, как выбирать мужчин. С акцентом на парнях, которые не похожи на твоего отца и на его засранцев-братьев.

Касс рассмеялась, но я видела, что мои слова дошли до неё, хоть она и печально покачала головой.

– Ага, - согласилась она, просыпав часть солонки на салфетку и растаскивая гранулы вокруг указательным пальцем.

Как я уже говорила, мы подруги с детства. К этому прилагались свои преимущества.

– Как дела у твоей мамы?
– спросила она, как раз когда я об этом подумала.

Я пожала плечами.

– Нормально.

– Серьёзно?

Я подняла взгляд от стопки бумажных салфеток, которые складывала за прилавком. Увидев пытливый взгляд её глаз, я склонила голову.

– Более-менее. Последняя попойка случилась две недели назад, так что, наверное, она скоро ударится в следующую. Когда я приходила в последний раз, она смотрела старые плёнки с того времени, когда мы с Джоном были детьми, - я поморщилась, вспомнив об этом.
– Она наорала на меня, когда я попыталась выключить, а потом начала плакать.

– Иисусе, - отозвалась Касс, вздрагивая.

– Ага, - ровно произнесла я.
– Просто потрясающе, - нахмурившись, я пожала плечами.
– Джон пытался уговорить её снова записаться в реабилитацию... или хотя бы в какую-то группу моральной поддержки для скорбящих, но безуспешно. Она все ещё не говорит о папе. Она смотрит видео, где он с нами - ну знаешь, до болезни... клянусь, она хочет притвориться, будто ничего не случилось. Как будто он в деловой командировке или типа того.

Касс нахмурилась, глядя мне в глаза.