Я встречаюсь глазами с Роланом.

— Конечно, я ела Парани. Это деликатес в Серубеле.

Ложь. Да к тому же шита белыми нитками. Однако спасение жизни этого существа стоит маленькой лжи. Объявить его основным продуктом питания, также хороший способ выяснить, бывали ли эти двое в моем королевстве. Если бывали, то должны знать, какую чушь я несу.

— Даже так? — еще более весело спрашивает Ролан. — Тогда скажи нам, барышня, каковы они на вкус?

— Прогорклые, — говорю я, изображая отвращение. — Особенно женский пол.

— Что ты тогда предлагаешь сделать с этой мерзкой тварью?

Я пожимаю плечами.

— Мне плевать. Но в Серубеле от вас ожидали бы, что вы бросите её обратно в воду, если не собираетесь есть.

Ролан смеётся.

— Тогда мне повезло, что я не в Серубеле. Кроме того, я слышал, что это убогое место. — Я стараюсь не обижаться, сосредоточившись на том, что Ролан, очевидно никогда не был в Серубеле — и более того, понятия не имеет, ужасное это место или нет. Если бы он увидел зеленые, синие и фиолетовые горы, он, конечно, понял бы, насколько, на самом деле, ужасное место его драгоценная Теория.

А, возможно, и нет. Теорианцы известны тем, как сильно гордятся своим королевством.

Он чешет щеку и поворачивается к своему компаньону.

— Чат, что дала тебе барышня? Позволь мне посмотреть.

Чат неуклюже подходит к Ролану, и они тщательно исследуют шар из спектория, словно это животное, которое они никогда не видели прежде. Разве такое возможно? Разве есть кто-то, кто ещё никогда не видел спектория с близкого расстояния? Конечно, нет. В любом случае, не теорианец. Даже пирамиды Теории сделаны из спектория; они знают, что это. Теория — самый крупный торговый партнер Серубеля по спекторию. Теория — причина, по которой я пахала целыми днями и ночами, создавая его.

Чат рассказывает о нашей сделке своему другу. Ролан вскидывает резко голову, его глаза сузились в щелки, когда он смотрит на меня.

Пришло время проверить, на самом ли деле Ролан такой великий мыслитель.

Мужчина поменьше подходит и садится передо мной на корточки.

— Чат здесь говорит, что ты просила обменять спекторий на свою свободу.

— Это верно.

— Где ты взяла спекторий?

— Я говорила, что я из Серубеля. Оттуда же взялся и спекторий.

— Мы проверили твою сумку, барышня. Там не было ничего, кроме фигурки Змея, когда Чат наткнулся на тебя в реке. Ничего.

Ролан больше не забавляется. Все в нем дышит враждебностью. Это может плохо закончиться.

— Как я сказала Чату, он был в секретном кармане. Ты, должно быть, пропустил его.

Я могу создать клинок и убить его, если придется. Я удивлена тем, как быстро эта мысль формируется в голове. Я не собираюсь никого убивать. Главная цель этой поездки — спасти жизни.

Ролан проводит рукой по своему лицу, затем использует тыльную сторону ладони, чтобы ударить меня по щеке. Жгучая боль охватывает меня. Из-за силы удара я падаю на бок, и в рот попадает песок. Он жжёт открытую рану на моей губе. Мужчина хватает меня за локоть и поднимает на ноги. Схватив меня за подбородок, он проводит большим пальцем по нижней губе и специально прикасается к ране.

— Истории развлекают меня, — говорит он. — Ложь — нет.

Я смотрю на Чата, который пристально наблюдает и играет с шаром из спектория, который держит в руке. Слишком глупый. У мягкосердечного Чата даже нет мозгов червя, в противном случае он бы положил конец этому безумию. У мыслителя Ролана, кажется, милосердие Скальдинга. Я чувствую, что он жаждет этой жестокости. В увеличивающейся темноте зрачки его глаз становятся всё больше.

Без предупреждения он хватает меня за горло и сжимает своими длинными пальцами, которые, кажется, созданы именно для этого.

— Скрытые карманы крайне практичны, — рычит он. — Как хорошо иметь такой. Но это…, - он указывает головой в сторону Чата, который всё ещё держит светящийся шар. — Такой вес тебе было бы сложно нести, не говоря уже о других вещах. И мы бы почувствовали его, когда проверяли сумку, барышня.

Он, конечно, прав. Он был бы тяжёлой ношей, и любой бы заметил его вес. Совсем другое дело, когда я пыталась убедить Чата. Я думала, что смогу выторговать себе свободу и сбежать до возвращения Ролана. Но все получилось не так.

Может лучше не говорить ничего вместо того, чтобы врать. В конце концов, ничего это всё, что мне остаётся. Правду сказать невозможно, а если расскажу немного другую версию моей истории, это покажет, что я не заслуживаю доверия. Нужно придерживаться одной версии и точка.

Я чувствую, как хватка его пальцев ослабевает.

— Будь паинькой и расскажи мне. — Когда хватка его пальцев ослабевает ещё больше, я, наконец, могу вдохнуть воздуха.

— Я уже рассказала, — перевожу я дух.