Кара упирает руки в бока.

— Король Сокол лично просил, чтобы вы были соответственно одеты для суда, барышня Сепора. Если хотите, может по этому поводу поспорить с ним.

— Охранники готовы сопровождать вас, — говорит Анку. — Суд вот-вот начнётся.

Суд оказывается на удивление скучным. Даже королю Соколу, кажутся не интересными мелкие проблемы его граждан. Но кто я такая, чтобы с обвинением тыкать пальцем? Эти дворяне и женщины едва ли могут позавтракать, не найдя причины для ссоры. Но ведь Анку назвала меня королевским советником. Если я должна замещать Рашиди, то, может, стоит сказать королю свое мнение. Проблема в том, что я не знакома с законами Теории, а те, что знаю, кажутся мне смешными. А самое смешное заключается в том, что почти всегда, один человек свидетельствует против другого. Если бы король не был Линготом, кто смог бы решить этот вопрос?

Я наклоняюсь к королю, и он незаметно поворачивается ко мне.

— Разве нет других Линготов, которые мог ли бы разбирать эти дела? — шепчу я. — Вам нужно думать о предстоящей войне, а это тривиальные вопросы, которые не затрагивают ваше королевство в целом.

Он поднимает на меня взгляд, в котором танцуют веселые огоньки.

— Я тоже самое говорил Рашиди. К сожалению, он придерживается более традиционных взглядов.

— И кто же фараон — вы или Рашиди? Вы унаследовали трон в период перемен, — тихо говорю я. — Возможно, способ правления тоже требует изменений, — но тут мне вручают новый свиток с новым делом, который я должна провозгласить в суде.

После нескольких судебных случаев король жестом подзывает меня к себе. Я наклоняюсь к нему, приготовившись к вопросу о деле, и отчаянно пытаюсь вспомнить, о чем шла речь. Трудно проявлять интерес к таким нелепым ссорам.

— Думаю, нам стоит внести это изменение, — шепчет он. — Испробуем его, пока Рашиди нет. Если все пройдет хорошо, у него не будет оснований для упорства. Направьте в Лицей сообщение, что нам необходимо три Лингота для слушания судебных случаев. Передайте им, чтобы прибыли утром и приготовились к долгому дню.

— Да, Ваше Величество.

После суда я следую за королем в его дневные палаты. Когда мы остаемся наедине, он немедленно избавляется от своего головного убора и взъерошивает волосы. Я отвожу взгляд, растерявшись от непринужденности его позы и небрежности в голосе, когда он предлагает мне воду. Король, который предлагает служанке попить. Мой отец никогда бы так не поступил. Он бы посчитал это признаком слабости. А я считаю, что это просто дружеский жест.

Это нехорошо, что заклятый враг моего отца такой дружелюбный. Подожди. Разве я не считаю, что он и мой злейший враг? Конечно, любой враг Серубеля — и мой враг тоже. Что же случилось с моей решимостью?

И все же я не могу вызвать в себе эти негативные чувства к мальчишке-королю.

Король подходит и садиться за мраморный стол, а я занимаю своё обычное место напротив. Он довольно долго изучает меня, с любопытством склонив голову набок. Я стараюсь не ерзать на стуле. У меня такое ощущение, что я выдаю все тайны, просто сидя и позволяя анализировать ему даже самую быстро промелькнувшую эмоцию на моем лице.

— Что вы знаете о нехватке спектория? — спрашивает он, наконец.

Сложный вопрос, который я надеялась никогда не услышать от него. С другой стороны, я уже всегда придавалась иллюзиям, но готовилась к худшему.

— Я знаю, что король Эрон запасает все, что имеет.

— Вы имеете в виду для войны. Ходят слухи, что у короля закончился спекторий, поэтому он не торгует им. Это может быть правдой?

— Да.

— Значит, шахты истощились?

Что мне на это ответить. Я могла бы солгать и сказать да, но уверена, что он почувствует обман. Но правда настолько ошеломляющая и разоблачающая. Могу ли я рассказать ему о Создателях? Можно ли ему доверить самую большую тайну Серубеля? И есть ли у меня выбор? Он, в любом случае, заметит.

— Никаких шахт со спекторием не существует, Ваше Величество, — меня беспокоит то, что приходится сделать это признание в присутствие его осведомлённых ушей.

— Что это значит?

Я закусываю губу. Эти вопросы становятся опасными, но я чувствую, что он не отступит. Я должна открыть ему правду поэтапно, не выдавая себя и других. Короткие, точные, уклончивые, но все же правдивые ответы. Это моя стратегия.

— Принцесса Магара делала спекторий, Ваше Величество. Она была Создателем, боюсь, последним известным Создателем в Серубеле, — говоря это, я стараюсь не думать о других. В конце концов, они не в Серубеле. Я надеюсь, что, благородя этому слову мне удаётся их скрыть.

Даже если король как-то реагирует, на его лице ничего не отражается. Это заставляет меня нервничать. Как он может не реагировать на такое открытие? Как я должна играть в эту игру, если не могу прочитать своего противника?

— И кто такой этот Создатель? — спрашивает он, складывая вместе кончики пальцев.

И я рассказываю ему. Рассказываю историю Создателей. Рассказываю о своем дедушке и о том, как король принуждал бедную Магару беспрерывно создавать. Рассказываю, какой она была несчастной. Я рассказываю всё это, и вместо того, чтобы чувствовать себя виноватой, ощущаю, как освобождаюсь от невидимых цепей.