Я вопросительно посмотрела на парня и спросила прямо:

— Наймен, ты перенесешь меня, куда велено, ведь так?

— Да, госпожа моя, — тут же отозвался он сломавшимся юношеским голосом. — Ни минуты не сомневайтесь.

— Ну, вот. — Констатировала я, подбоченясь.

По правде говоря, мне совсем не хотелось прикасаться к Карастру. Он был как раз из тех демонов, которых обычно рисуют на картинках книг — сгорбленный, с кривыми рогами, большими родинками и непонятными наростами на лице и руках, точно у какой-нибудь жабы. А еще от него ужасно воняло чесноком.

— Как знаешь. — Буркнул Луций, но прежде чем отойти от нас, недвусмысленно пригрозил Наймену пальцем, на что тот испуганно поклонился.

Все произошло быстро — колдун накинул на плечи черную шерстяную мантию, что висела на спинке кресла. Длинную, с широким и глубоким капюшоном, и запахнул ее на застежку на плече. Затем закинул на спину небольшой холщовый рюкзак с привязанными к нему дорожными одеялами — толстыми, из грубой неокрашенной шерсти — и протянул руку одержимому. Тот взялся за нее, запечатлев поцелуй на перстне колдуна и подошел ближе, положив вторую руку на плечо своему господину.

Вокруг силуэтов мужчин взвилась мутная серая дымка, она кружилась вверх, пока не поглотила их и так же быстро не растаяла, оставив в воздухе легкий запах грозы.

— Пойдемте, госпожа. — Тихо отозвался за моей спиной Неймен. — Хозяин разозлится, если мы не появимся следом. — Сказал он с какой-то лукавостью в голосе.

Я с готовностью протянула одержимому руку, тот растянулся в улыбке и неуклюже клюнул меня в тыльную сторону ладони. А потом сделал резкий шаг на сближение и порывисто схватил за талию, так, что мы оказались нос к носу, так как были одного роста — вот же наглец!

Испаряясь в клубах дыма из кабинета, я почувствовала, как парнишка притянулся ко мне сильнее и полной грудью вдохнул мой аромат.

Вырываться, пожалуй, не стоило… но до чего же наглая порода! Ничего не боится! Ведь Луций ему сейчас рога обломает, если увидит.

И обломал бы, если бы увидел. Но ни колдуна, ни пугающе мерзкого одержимого Крастра рядом не оказалось.

Были только деревянные стены, какие-то мешки, да корзинки. Я стояла посреди незнакомой кладовой, сжатая в неумелых объятиях Неймена, который вовсе не торопился меня отпускать.

— Какого демона? Куда ты меня перенес?! — Прошипела я ему прямо в лицо, и дернулась, пытаясь освободиться. Но юнец-то — юнец, а все же одержимый, держал крепко и все так же улыбался.

— Здесь нам никто не помешает, госпожа моя… — Прошептал он, задыхаясь от нахлынувших чувств и потянулся своими губами к моим.

Ошалев от таких новостей, я со всей силы залепила ему пощечину, а потом еще раз другой рукой и пока юный любовник приходил в себя, еще и коленом зарядила прямо в напряженную плоть.

Вот же герой! От горшка два вершка, а все туда же?

— Но вы… — Простонал он, хватаясь за причинное место. — Вы же сами строили мне глазки! Вы же выбрали меня!

Я вся аж подобралась от возмущения. Выбрала? Это он мою человечность так высоко оценил?! Ох, что ж за каша в голове у этих одержимых. Или у меня, раз я решила, что к ним можно относиться, как к людям. И ведь купилась на невинную мордашку, буквально пожалела паренька. Надо было послушать Луция и выбрать чесночного демона — уж он то точно руки не стал бы распускать. А что же теперь?

— Да я пожалела тебя, дурак! Ты же еще мальчишка совсем, куда полез?

Юный герой-любовник поднял на меня жалостливые, еще не совсем изменившиеся от демонического преображения глаза, и ей богу, едва не заплакал.

— Я не ребенок… Просто тело такое досталось!

Ну, что же делать? Вот ведь везучая я, одним словом — проклятая. И этот туда же. Вот что — если хочу жить нормально, надо и вовсе подальше от каких-либо мужчин держаться. И не любезничать ни в каком виде. Хотя, как знать, может и если грубить буду на право и налево, кавалеров-то не убавится. Есть в породе некоторых мужчин склонность к подчинению и мазохизму.

— Давай, перенеси меня куда нужно. Я ничего не скажу. Только руки свои подальше от меня держи, баран ты молочный!

Неймен невесело разогнулся и осторожно подошел ко мне, протянув руку. Я взялась за нее и одержимый вцепился второй в мое предплечье. В глаза мне ему теперь было смотреть стыдно, и он отвернулся, начав растворять нас в пространстве. Наверно сильно я задела его мужские чувства, назвав ребенком.

А что, если ребенок и есть, ведь даже мало какой дурак ослушался бы колдовского магистра, да еще так дерзко.