Звук двигателя стал еще отчетливее, и я решилась, направившись к воде. В любом случае нам нужно скрыться и вывести из-под удара местных. Не вариант стоять тут и препираться, объясняя, с какой опасностью им придется столкнуться, приняв нас у себя. Просто передышка и возможность сориентироваться, а потом мы уйдем, чтобы не подставлять их.

Не сводя глаз с огромного змея, который кружился и терся об благодушно улыбавшуюся иномирянку, я сделала первый шаг в реку. Сквозь тончайший материал скаф-пленки ощутила только прикосновение жидкости, но не изменение окружающей температуры. Но все равно нервная дрожь промчалась снизу вверх, но при этом и пришла совершенно неуместная мысль, как же было бы приятно оказаться тут без одежды. После всех нервов и беготни, когда пот лил ручьем, моя кожа прямо-таки взмолилась об очищающем касании. Еще несколько быстрых шагов, и уровень воды поднялся до груди. Шумно выдохнув и окончательно решившись, я оттолкнулась от дна и поплыла. Но едва достигла середины водной преграды, все изменилось. Я словно в единый миг из теплых ласкающих объятий очутилась в потоке жидкого азота. Мышцы конвульсивно сократились и окаменели, легкие сжались, выталкивая воздух, и, вопреки всем моим усилиям, отказывались разворачиваться для нового вдоха. Я бы сейчас забилась в истерике и заорала что есть мочи, если бы хоть что-то в моем теле поддавалось контролю. Вместо этого просто стала тонуть. Паника завладела мною всецело, разум отключился полностью. Но только до того момента, как я почувствовала дно под ногами. Страх ушел, и на краткий миг наступило какое-то смирение, что ли. А потом в этом пространстве бесконечного холода я уловила мощный поток благословенного тепла и потянулась к нему всем существом, осознавая, до какой же степени хочу жить, несмотря ни на что. Глыба — точно знала, что это был он — очутился рядом, совсем близко, и я вцепилась в него, как цепляются только утопающие, а он обхватил меня вокруг талии, даря внезапную уверенность, что со мной вообще ничего не может случиться плохого, пока он рядом. Мы вынырнули на поверхность, и одновременно мой мозг очистился. Весь пережитый только что ужас исчез, будто его вымыло этой ледяной водой. И постойте-ка. Она не была холодной. Температура внезапно стала такой же комфортной, что и раньше, но поразило меня больше этого другое — у меня даже дыхание не сбилось. Не было потребности жадно хапать воздух, как тогда, когда лишаешься его надолго. Сердце билось быстро, но удивительно ровно и мощно. Хотя… это было не только мое сердце. Тесно прижавшись к широкой груди Глыбы, я ощущала силу и ритм его сердцебиения так отчетливо, будто оно у нас в это мгновение было одно на двоих. И это потрясающее открытие шокировало меня даже больше, чем все остальное. И только секунду спустя до сознания стали доходить и другие факты. Например, тот, что вокруг воцарилась тишина. Никакого вибрирующего гула двигателя приближающего челнока, ни голосов моих спутников. Снова испугавшись, я вывернулась из поддерживающего объятия Глыбы и замолотила руками по поверхности, начав вертеться и озираться в поисках Арни и дока. Но их нигде не было видно. Ни на обоих берегах, ни в воде.

— С-с-со-о-офи, — позвал меня инопланетянин, успокаивающе касаясь плеча.

Питерс вынырнул в паре метров от нас и издал громкий вопль, выглядя изумленным, но при этом почему-то радостным. Арни появился позже и несколько секунд бился в воде, выглядя как человек, полностью поддавшийся панической атаке, и затих только после наших совместных с доком успокаивающих окриков.

— Твою мать-твою мать-твою мать, — забормотал лингвист, ошалело озираясь и потихоньку возвращая себе контроль.

Только теперь, убедившись, что мои спутники целы, я посмотрела более спокойно на берег, на котором нас встречали, и натолкнулась на пристальный изучающий взгляд предводительницы аборигенов, наблюдающей за нашей реакцией на эту странную переправу.

При выходе из воды нас с Арни ожидал внезапный момент неловкости. В отличие от дока, мы до сих пор оставались одеты в скаф-пленку, предназначенную для недолгого внутрикорабельного ношения и созданную полностью биологически растворимой. Она еще, на удивление, успешно пережила двойное испытание местными осадками, но после реки стала потихоньку расползаться. Конфуз, однако. К чести хозяев надо сказать, что никто не стал пялиться на появившиеся повсюду прорехи в нашей одежде, удерживая взгляды на уровне глаз. Кроме разве что Глыбы, чье лицо пошло пятнами, и смотрел он теперь исключительно себе под ноги. Справившись с неизбежным смущением, я остановилась напротив женщины, которую решила называть про себя главной, и, не зная, что еще сделать, слегка поклонилась, прикладывая ладонь к сердцу.

— Благодарю от всей души за то, что не прогнали нас, — произнесла, стараясь вложить в жесты и тон соответствующие эмоции.

Предводительница пришельцев повторила мой жест и открыто мне улыбнулась, а потом посмотрела на пыхтящего и усиленно косящегося в сторону Глыбу, и изгиб ее губ стал чуть лукавым.

— Благодарность излишня, твой приход обещает народу долгожданную радость. Она говорит, ее зовут Вали, и просит тебя назвать наши имена, — перевел Арни.

— Софи, Софи, — торопливо пробормотал Глыба, будто отстаивая право самостоятельно донести мое имя до своих соплеменников, чем снова вызвал мимолетную улыбку Вали.

— София, — указала я на себя, а потом на лингвиста и на дока: — Арнольд, Джеремая.

— Сначала отдых, пища и… хм-м-м… касание разума, — недоуменно нахмурился Штерн, донося до нас смысл плавной речи женщины. — Она спрашивает…

— Эва, — резко оборвал Арни Глыба и сверкнул на меня глазами. — Нет.

— Рисве, — с едва уловимым упреком сказала Вали.

— Женщина спросила тебя, Софи, связана ли ты со мной или доком… э-э-эм-м… словом, духом или просто телом. М-да, именно так.

Я была немного озадачена такой формулировкой, но ответить что-то было нужно.

— Мы связаны только дружбой.

Вали кивнула, выслушав Арни, Глыба облегченно вздохнул и заметно расслабился. И даже не возражал, когда женщина велела ему принять в своем доме моих спутников, а мне сделала знак следовать за ней. Это немного обеспокоило, но, в конце концов, может, тут не полагалось, чтобы не связанные определенным образом особи противоположного пола пребывали под одной крышей. Мы пошли по отчетливой тропе, петлявшей между деревьями, и пришедшие с Вали девушки окружили меня, рассматривая уже с открытым, но дружелюбным любопытством. Агова же присоединился к мужской группе, и вскоре я потеряла их из виду. На секунду стало страшно, но Вали перехватила мой ищущий взгляд и коснулась сначала моей груди, потом своей и покачала головой. Открытость и сочувствие в ее глазах успокоили меня. Если бы тут хотели причинить нам вред, то давно уже сделали что-то, не стали бы церемониться.

Деревья здесь были иными, нежели попадались нам прежде. Стволы светлые, почти белые, гладкие и чрезвычайно толстые. Причем чем дальше мы шли, тем огромнее они становились и стояли на приличном расстоянии друг от друга, образуя множество отдельных полян, с короткой, будто стриженой травой песочного цвета, укрытых настоящим шатром из густо переплетавшихся вверху ветвей. Солнечный свет проникал сюда лишь отчасти, и возникал эффект едва наступивших сумерек. Поэтому первое строение я заметила не сразу. Хотя назвать его строением, в моем понимании, было бы некоторым преувеличением. Архитектурные определения — это не моя сильная сторона, но приходило на ум сравнение с шатром, небольшим павильоном или с довольно хлипкой на вид хижиной. Помост, где-то пять на пять метров, — на тонких и ненадежных на вид сваях, вместо стен и дверей — полотнища искусно расшитой орнаментами ткани, крыша — вообще лишь настеленные гигантских размеров резные листья, причем совершенно свежие, судя по виду. Плохо представляю, как это становится убежищем в случае дождя, или не развалится ли от первого же порыва сильного ветра, и, само собой, о приватности тут тоже речи не шло. Но что, если местные и не испытывают в ней необходимости? Из "дверей" жилища вышел молодой мужчина, и на мгновение мне показалось, что вся конструкция должна просто обрушиться под ним. Одет он был так же, как Агова и Глыба… хм-м… Рисве, чисто выбрит, и длинные черные волосы в полном порядке. Парень лишь секунду с изумлением смотрел на меня, а потом Вали что-то сказала ему, и, сильно смутившись, он снова исчез за пологом.

Следующая хижина на сваях попалась нам минут через пять пути. Что же, видимо, вопрос уединения тут решался при помощи какого-никакого расстояния.

За всю дорогу до строения, куда мне предложила гостеприимным жестом подняться Вали, я насчитала около десятка домов на сваях. Большинство выглядели, как и первый, и только у парочки, замеченной на приличном удалении, тканевые стены выглядели иначе. Совсем тонкий, почти полностью прозрачный материал ничего толком и не скрывал. Кому бы они ни принадлежали, их владельцы хотели быть скорее на виду, нежели спрятаться. Ненадежная на вид лесенка, по которой я поднималась к помосту, на деле оказалась очень прочной и даже не скрипнула ни разу. Округлые стволы настила были идеально ровными, без следов сучков или искривлений. А шагнув за плотный занавес на входе, я замерла в изумлении и даже оглянулась назад, не в состоянии сходу воспринять разницу между внешним размером жилища и его гораздо более объемным внутренним пространством. Вали, понаблюдав за моей реакцией, как мне показалось, не без веселого удовольствия, повторила приглашающий жест. Изнутри, вроде бы, чисто условные стены, выглядели плотными, чем-то напоминая толстый войлок. Окон не было, но свет лился прямо сквозь крышу, как будто листья, ее покрывающие, имели эффект односторонней прозрачности. Посредине помещения стоял длинный стол, по обеим сторонам которого расположились лавки со спинками, усыпанные множеством небольших круглых подушечек. Вдоль одной из стен — открытые полки со всевозможной утварью. В углу — обложенный округлыми камнями очаг, хотя мне очень сложно представить, как в доме, целиком сделанном из горючих материалов, можно разводить огонь. Все здесь удивляло и притягивало взгляд: скатерть, подушки, даже плотные стены в вездесущих растительных орнаментах вышивки, посуда вся расписана, каждый камень очага с собственным, не повторяющимся высеченным рисунком, витиеватая резьба на редких балках, не понятно как поддерживающих столь странное покрытие крыши. В глубине помещения — несколько перегородок, больше всего напоминающих какую-то голографически созданную туманную завесу. Одна из них открыта до середины, позволяя увидеть просто королевских размеров низкую кровать. Естественно, покрывала на ней так же щедро расшиты. В общем, тут было от чего стоять, открыв рот. Коснувшись руки, Вали привлекла мое внимание и повела вглубь, к еще одной мерцающей преграде. Легким движением она убрала ее с пути, заводя меня в новое помещение. Ладно, я отказываюсь пока думать, каким образом здесь может быть столько места, буду просто смотреть и удивляться. В этой комнате было почти пусто, но пахло насыщенно и терпко чем-то ягодно-цветочным. Низенькая лавка стояла практически посредине, уставленная крошечными горшочками и кувшинчиками, расписанными, как и остальная посуда, большие и очень мягкие на вид отрезы ткани на крючках на одной из стен и странного вида продолговатый предмет у противоположной, где-то на уровне моих бедер. Больше всего эта штука напоминала древесную почку на изогнутом черешке, разве что размером почти в метр длиной. Не сводя с меня глаз, Вали трижды нежно погладила ее, и я едва не отпрыгнула с испуганным вскриком, когда под ее пальцами поверхность дрогнула и пришла в активное движение.