Его голос был хриплым и будто гулко ворковавшим, трепетно ласкавшим что-то внутри одновременно, а я снова зависла, наблюдая за тем, как двигались его губы.

— Софи… — голос Рисве сломался, пугая меня неожиданной скрытой в едином слове неистовой страстностью и отрезвляя.

Что я творю? Пялюсь так, что никакая бездна различий между культурами не помешает прочесть ему на моем лице накрывшую с головой чувственную жажду. Какой же позор.

— Де… дети… — заметалась я по комнате взглядом, стараясь смотреть куда угодно, только не на мужчину, внезапно ставшего ошеломляющим соблазном. — Мне показалось, я слышала детей.

Рисве шумно вдохнул и медленно кивнул, словно через силу соглашаясь с резким изменением направления происходившего между нами, а я невольно последовала его примеру, почувствовав облегчение и благодарность от того, что не придется полностью осмысливать странное мощное напряжение между нами.

— Да, это Арра, внучка Вали, и ее подруга Лека, — чуть улыбнулся Рисве. — Две непоседы, им не терпелось взглянуть на тебя, Софи. Ты ведь так не похожа… ни на кого.

— Не похожа — это хорошо или плохо? — Вот и зачем я о таком спрашиваю?

— Это не имеет значения, — беспечно пожал широченными плечами Рисве, но за этой легкостью не было безразличия. — Это ты, как бы ни выглядела, и ничего лучше быть не может.

И вот привет, очередная волна трепета, омывающего как кристально чистая, но при этом обжигающая вода, от которой мой язык немеет, передавая все права на общение нашим с Рисве взглядам. Немыслимо просто.

— Я могу увидеть их?

— Теперь можешь.

— А раньше?

— Дети — наша величайшая ценность, Софи, — с искренностью и без малейшего пафоса ответил мужчина. — И очень редкий дар богов. Их не принято показывать гостям, не открывшим нам свой разум. Но теперь у нашего народа нет от тебя никаких тайн.

— А у тебя есть дети? — Скажи, что нет… Да почему нет-то, Софи?

— Нет, я еще так не благословлен, — произнес Рисве, не отводя глаз. — Но я верю, что скоро все изменится.

И снова этот визуальный контакт, из которого мне не вырваться самостоятельно, да и нет ни малейшего желания. Рисве неподвижно стоял у входа, я так же, не шелохнувшись, сидела на краю кровати, но в разделяющем нас пространстве клубилось, искрилось, свивалось и неистовствовало нечто невидимое, не получившее пока от нас имени, но ощущавшееся абсолютно реально. Бившее прицельно в голову и центр груди, запускавшее сердцебиение в новом ритме, лившееся по языку, горлу, по всему нутру неописуемой острой сладостью, будившее в теле желания неизведанной прежде силы.

— Ну когда уже будет можно? Мы так долго ждем, — заканючил детский голос из-за туманной перегородки, останавливая безмолвный ураган, втягивавший нас с Рисве в свое дикое кружение.

Ответом был мягкий увещевающий шепот Вали, настаивавший на том, чтобы оставить нас в покое. Ох, а вот уж и нет. Вторжение стало спасательным кругом, и я намерена за него уцепиться, пока не найду, куда же запропастилось мое здравомыслие. Вскочив, я практически бросилась к выходу. Вали и худенькая, как тростинка, девчушка лет семи все еще стояли снаружи. Гладкие темные волосы малышки были заплетены в несметное количество тонюсеньких косичек, украшенных множеством бусинок и блестящих шнурочков. Светлое платье свободного покроя, как тут принято было носить, покрывала богатая вышивка с более яркими цветами, чем я видела на одежде взрослых женщин, и хоть было похоже по размеру, но из-за слишком уж узеньких и покатых плечиков девчушки оно то и дело сползало то с одного, то с другого. Поправляя упрямый предмет одежды, она выпячивала губы и шмыгала носом, явно стараясь разжалобить Вали, глядевшую на нее с почти настоящей непреклонной строгостью. Чуть дальше я заметила еще одну девочку, немного постарше, напоминающую яркую кареглазую бабочку в своем цветастом наряде, но ее волосы были коротко пострижены. Заметив меня, все трое уставились, причем на каждом лице было разное выражение. Вали смотрела немного настороженно, вопрошающе, хоть и улыбалась. Младшая визитерка глядела едва ли не зачарованно, открыв рот и широко распахнув глазенки, пытавшиеся, кажется, впитать мой облик целиком, не упустив ни одной детали. Старшая же после беглого, немного не свойственного ее возрасту почти придирчивого осмотра, вздернула свой нос и нахмурилась, будто осталась крайне недовольна тем, что увидела.

— С новым днем тебя, София, — приветливо сказала Вали. — Извини за беспокойство, девочки могут быть очень настойчивыми в своих желаниях.

— Ничего страшного, — ответила я с улыбкой. — Я совершенно не против.

— Арра, Лека, это Софи, и она теперь такая же наша сестра, как и остальные, и часть народа, — официально представила меня детям женщина.

— Я так рада, — порывисто шагнула ко мне Арра и вдруг обняла вокруг бедер, прижавшись головой к животу так доверчиво, будто мы всю жизнь были знакомы, и приведя меня в замешательство. Я не слишком часто взаимодействовала с детьми, если не сказать, что вообще не имела подобного опыта. Поэтому, действуя чисто инстинктивно, приобняла девочку, оглянувшись на Рисве, будто он мог мне помочь в этой странной ситуации. И он тут же шагнул из комнаты и подхватил Арру, отцепляя от меня и пристраивая на своем плече, где таких, как она, можно было еще парочку без проблем пристроить.

— Ты пугаешь Софи, маленькая элрунда, — весело сказал он, не обращая внимания на шуточные брыкания своей пленницы. "Элрунда". При этом слове в моей голове возник образ сверкающей и отливающей радугой крошечной птички с длинным тонким клювом, чем-то напоминающим земную колибри. Я снова на мгновение зависла, зачарованная волшебством, происходившим теперь в недрах моего мозга. Это было просто непостижимо: внезапно не просто понимать язык, но и обладать таким количеством новых знаний, включающих образы никогда не виденного мною прежде, всплывающими там по мере необходимости.

— Я не элрунда, не элрунда, — звонко хохоча, заспорила малышка, крутясь ужом и пытаясь соскользнуть со своего насеста, но Рисве ловко перехватывал ее и усаживал назад. — Они такие носатые, глупый ты огромный фадде.

И снова образ огромного мохнатого существа с лобастой массивной головой и длинной неопрятной шерстью зеленовато-бурого цвета.

— Арра, — сделала ей замечание Вали, впрочем, явно нисколько не сердясь на самом деле. — Хватит буянить. Софи, ты готова к первой трапезе?