Но мало кто из Свободных дальних обращал внимание на мнение Лока. В конце концов, он ведь не только бразилец, но еще и был шпионом до Тихой войны. Конечно, с ним обращались вежливо и предупредительно как с гостем, но ясно дали понять: ему не очень–то рады и совсем не доверяют. Несколько человек предложили выгнать его в отдельную палатку на поверхности Нефеле, но большинство посчитало это варварской и отталкивающей идеей. Потому Мэси Миннот поручили заботиться о нем, раз уж она настояла на его спасении.

А она почти жалела бедолагу. Он отчаянно тосковал по дому и был вне себя от горя. Он потерял любимую и даже не мог ее толком оплакать. Тела двух Свободных, убитых во время бегства с Несо, и тяжело раненного морпеха, умершего до того, как его поместили в гибернацию, предали погребению со всей торжественностью. Мертвые тела разложили на питательные компоненты и пустили на питание растительности поселения–пузыря. Но Лок Ифрахим отказался отдавать тело капитана Невес. Оно пребывало в глубокой заморозке, ожидая возвращения на Землю — чего никто не предполагал в ближайшем будущем. А Лок остался на крошечном комке льда и камня на окраине Солнечной системы и отказался работать в общине, даже ухаживать за своим жилищем, потому что считал себя военнопленным и хотел, чтобы остальные уважали его права военнопленного.

— Вы не можете быть военнопленным, потому что мы не воюем, — объяснила ему Мэси.

— Это вы так думаете! — возразил он.

— Если вы хотите стать военнопленным, мы можем отослать вас на Нептун, и пусть о вас заботятся «призраки».

— Вы могли бы отправить меня домой, — сказал Лок.

— Если бы это было возможно, я бы услала вас немедленно, лишь бы избавиться от вас.

Разговоры Лока с Мэси почти всегда происходили именно так. Хотя со временем Лок успокоился. Сразу после спасения он то обиженно молчал, то бывал саркастичен и насмехался над самим собой, то изливал злобу на всех и каждого. Теперь он слонялся тихо, будто привидение, и проводил большую часть времени в одиночестве, изучая виды, пойманные спутниками Ньюта, или грубую пропаганду «призраков».

Мэси, на себе испытавшая то, как подтачивает силы тоска по дому, в конце концов начала искренне жалеть Лока и очень обрадовалась, когда тот вдруг вызвался помочь с гидропонными садами. Может, он примиряется со своим положением, как Мэси когда–то примирилась со своим? Наконец–то он начинает вести себя как мужчина, а не капризный ребенок?

Мэси показала ему, как пересаживать ростки: помидоры, огурцы, бобы, салат, шпинат — сорта, модифицированные для быстрого роста и созревания за пару недель. У Лока не очень получалось, но он упорно старался, работал один, медленно и неуклюже, в то время как дети и остальной персонал фермы превращали работу в игру. После нескольких дней Лок начал потихоньку расслабляться и сказал Мэси, что думает над возможностями Свободных дальних использовать свое положение.

— Я слушал то, как ваш партнер и его друзья обсуждали возможность скрыть поселение, подобное вашему, оболочкой изо льда и отражающих излучение покрытий, — сказал Лок. — Я восхищен изобретательностью вашего партнера, но позволю себе заметить: существование в укрытии, в страхе лишнего движения — жалкое и унылое. Да и в любом случае до сих пор попытки сбежать и скрыться не очень удавались вам. Вас выгнали из системы Урана, а потом — из системы Нептуна. А теперь, терпя невзгоды и лишения, сильно уменьшившись в числе и снаряжении, вы цепляетесь за замороженный кусок мусора, живете ручным трудом и надеетесь, что история не обратит на вас внимания.

— Мы знаем: она обратит, — заметила Мэси. — Потому мы и строим планы на будущее. Некоторые из нас, по крайней мере.

Мэси и Лок отдыхали рядом у основания одного из главных кронштейнов, прямо над большим пузырем центрального ядра. Вдоль кронштейна висела череда гидропонных платформ, ориентированных на фонари, прикрепленные к экваториальному лонжерону поселения. Сверху и снизу под разными углами шли другие кронштейны, там и сям, будто паутины на чердаке, висели сети — места, где Свободные играли, либо собирались для обсуждений, либо попросту наслаждались теплом и светом. Стайка детей с визгом носилась сквозь этот лабиринт, заразительно хохоча и воя от восторга. Дети скакали с лонжерона на лонжерон, будто обезьянье племя, Хан и Хана — с ними.

Лок был в комбинезоне под скафандр, как и все остальные, выплел все бусины из бороды, обрезал ее до недельной щетины и, казалось, постарел лет на десять.

— Я знаю все о ваших планах, — сказал дипломат. — Кое-кто из ваших считает, что сможет отсидеться здесь, накопить силы и перекочевать на другой забытый богом снежный ком. Другие надеются на то, что «призраки» исполнят свое обещание и выгонят альянс из систем Юпитера и Сатурна. А этому просто не бывать никогда.

— А может, альянс пожрет сам себя? — предположила Мэси.

— То есть Великая Бразилия сцепится с Тихоокеанским сообществом, а победитель этой ужасной войны так ослабнет, что «призраки» без труда победят его?

— Или он сам попросит мира.

— Наивная фантазия людей без военного опыта, — сказал Лок. — Мэси, видите ли, войну никогда не начинают без тяжелых раздумий и подготовки. Нация, готовящаяся к войне, строит заводы, чтобы выпускать оружие, танки, самолеты, производит армады космических и обычных кораблей. Нация призывает и тренирует для войны десятки тысяч людей и намного больше вовлекает в обеспечение войны. Ученых и техников тоже мобилизуют для разработки эффективных методов массового уничтожения людей. Для войны собираются все без остатка силы, вся политическая воля. В случае войны между Великой Бразилией и Тихоокеанским сообществом победитель окажется сильнее, а не слабее прежнего. К тому же сколько всего «призраков»? Пять тысяч? Десять? Великую Бразилию населяют два миллиарда людей, вдвое больше — в Тихоокеанском сообществе. Мне кажется, с какой стороны ни посмотришь, баланс сил безнадежный.