Шрифт:
— Ничего страшного. Просто сны. Ты видел в них события, которые происходили в действительности, но которые ты не мог видеть наяву. Видимо, они были не очень приятными, раз ты боялся засыпать. Мне жаль, что я вторглась в твою жизнь так беспардонно. — Милена искренне улыбнулась. — Ты должен чувствовать, что не такой, как все.
— Нет, ты ошибаешься. Может, в детстве что-то и было, но сейчас я нормальный, обыкновенный юрист.
— Обыкновенный? Ты владеешь в совершенстве шестью языками, у тебя фотографическая память, ты прочитываешь толстую книгу за несколько часов, ты невероятно вынослив и работоспособен, ты часто ловишь себя на мысли, что знаешь, что в следующий момент скажет твой собеседник и….
– чувственная улыбка тронула красивые губы. — и ты можешь заниматься любовью несколько часов подряд.
— Я - Супермен? — Джон приподнял одну бровь, скептически глядя на Милену. Последний довод очень польстил его самооценке. А вот предыдущие были весьма сомнительны.
— Четыре языка. Иврит и латынь я еще не выучил. — проговорил он, устало помотав головой. — Я уже ничего не понимаю, Милена. Если я один из вас, то почему не могу читать твои мысли? Или мысли других?
— Я научу тебя. Но мои мысли ты сможешь читать только в том случае, когда я тебе это позволю.
— Почему я до сих пор слушаю все это? — вздохнул Джонатан безнадежно и протяжно. — Телепатия, гипноз, какие-то вещие сны. Может, я уже в дурдоме? А?
— Нет. — Мила мягко рассмеялась. — Я хочу, чтобы ты захотел помочь мне. Твое желание очень важно.
— Помочь в чем?
— Научить тебя всему тому, что умеем мы. — уверенно ответила она, выдержав его подозрительный взгляд.
— Ты же уезжаешь в конце недели за реликвией какой-то. Стой, я понял зачем ты путешествуешь, ты ищешь подобных себе по всему миру. — Лицо Джонатана озарилось. Милена сдержала улыбку, оставаясь спокойной и серьезной.
— Да. — кивнула она, взмахнув ресницами. — Я не еду в Россию в конце недели. Я поеду туда, но позже. А может и там.
— Я рад, что ты остаешься. — Джон медленно приблизился к ней и коснулся губами ее волос. Он не видел, как маска боли исказила красивые черты ее лица. Это жест напомнил ей о другом мужчине, чье имя еще не скоро сотрет ее память. В отличии от людей, бессмертные помнят все, их память, как Вселенная — бездонна.
— Значит, Карл — просто друг? — шепотом спросил он. Мила тихонько толкнула его.
— Ты невыносимы ревнивец. — выдохнула она с наигранным раздражением.
— Я хочу услышать, что у тебя никого нет. — не отставал он.
— Джонатан, я — свободная женщина. Никто не сможет меня контролировать. Сейчас у меня никого нет, но я не могу обещать, что завтра это обстоятельство не изменится.
— Изменится. — Джон самоуверенно улыбнулся. — Завтра у тебя буду я.
— Ты неисправим. — Она вдруг встрепенулась, как тогда в кафе, перед тем, как появился Карл. В глазах застыло отсутствующее выражение. — Джонни, тебе нужно ехать домой.
— Ладно, я уеду, но завтра я приду, и не дай бог меня не пустят. — сдался Джонатан.
— Не нужно. Тебя не пустят. Я сама позвоню тебе. — Милена настойчиво улыбнулась. — До завтра, Джонни. — она дотронулась губами до его щеки, но он решил, что такого поцелуя ему мало и жадно впился в ее губы. Его сердце оглушительно забилось под ее ладонями.
— Ты ненормальный. — нежно прошептала она. — Иди.
— Я хочу познакомить тебя с мамой. — обернулся в дверях Джонатан. — Я обещал, что, если влюблюсь, то она узнает об этом первая, а я всегда держу слово.
Милена была удивлена и тронута его словами, но ничего не успела ответить, он закрыл за собой дверь. Она слышала его быстрые шаги за дверью. Он сейчас счастлив и полупьян от своей любви, но Мила знала, что ей придется разбить его сердце так же хладнокровно, как в свое время было разбито ее сердце. Джонатан вызывал в ней смешанные чувства нежности, желания и осознания неотвратимости плохого финала их отношений.
Иногда нам не удается быть честными даже с самими собой. Иногда правда оказывается совсем не той, что мы ждали, и тогда легче оказаться обманутым, но, увы, уже слишком поздно. Иногда нам всем приходится делать выбор между своими интересами и интересами другого человека, и мы выбираем себя, даже, если второй нам очень дорог. Так уж устроены люди, мы все не святые. Но даже в обществе, где каждый сам за себя, есть что-то способное всех объединить, превратить в команду. И это что-то есть любовь и милосердие. Но в сердцах, полных равнодушия для этих чувств совсем не остается места. В вечной борьбе за выживание, мы погрязли в быту и серости, в глупых обидах и жалобах на судьбу. Мы забыли, что есть радость, которую только любовь способна дать. Но это не та любовь, которую имеете ввиду вы, ложась в постель со своей супругой или супругом и поворачиваясь спиной, думая о предстоящей рабочей неделе, о проблемах с коллегами, и деньгах на проезд, и далеком отпуске, который неплохо бы провести вдвоем, а еще лучше по отдельности. Да, еще неплохо бы прибавку к зарплате, да премию под Новый год, и коньки для подрастающего сына. Мы разучились мечтать. Вот, что самое страшное. Научиться любить невозможно. Это надо почувствовать. Настоящая любовь растворяет в себе все проблемы и тяготы неотвратимых будней, делая каждый день похожим на праздник, который делаем мы сами, а не новые коньки и прибавка к зарплате. Там, где любовь, там нет злобы, обид, разочарований, ненависти и раздражения. И только любящие и любимые видят мир таким, каким создал его Господь. Ибо Бог — это любовь. Тот, кто любит, тот знает, что такое рай. И чтобы попасть в него не обязательно умирать….
— Почему ты не уехал, Карл? — Милена откинулась на спинку кресла. Глаза ее были задумчивы. Она не смотрела на Карла, не пыталась читать его мысли и не думала о Джонатане. О нем напоминал только запах мужчины, оставшийся на ее теле даже после душа и привкус его крови на губах. И все…. Честно говоря, Мила ждала совсем других эмоций. Пока он был рядом — был полет, фейерверк чувств, а сейчас только пустота и безразличие. Ей никто не нужен. Никто.
— Ты где-то не здесь. — заметил Карл, подходя ближе. Его глаза внимательно изучали ее лицо. — У женщины есть тайна?