– Человек.

– Человек? – чёрный усмехнулся и, подойдя к Коту, сдёрнул с руки перчатку. – Человек, говоришь? Мутант! Тупая скотина!

Вырубить этих двоих для Кота было плёвым делом. Не зря столько времени провёл с инструктором на татами. Да и Женька, услышав шум борьбы, без труда выломает решётку и придёт на помощь. А там, вырваться и перебить охрану на посту, при способностях Женьки – вообще не вопрос. Дело пяти секунд. Ну, может, чуть больше. В парне Кот ни капли не сомневался. Вот только пистолет. Чёрный зрачок ствола смотрит прямо в лоб. Тут никуда не денешься. Наверное, и волколак бы не увернулся от пули в такой ситуации.

А потом ему ловко заломили назад руки и защёлкнули их наручниками, лишая последней надежды для сопротивления. Много не разговаривали. Так, пара вопросов для проформы, а потом вывели на улицу через дверь в этой же комнате, швырнули на телегу и повезли по лесной дороге. Кот завозился на сене, устилающем кузов, уселся поудобнее и, стараясь не обращать внимания на затекающие руки, стал смотреть по сторонам. Глаза скользили по стволам деревьев, густому подлеску и уютным полянкам, а мозг лихорадочно работал. Похоже, они попали по крупному. Вот, куда сейчас его везут? И почему одного? Что с Женькой делать будут? Тоже так же следом отправят, что ли?

Телега заехала в деревню и покатила по центральной улице. Тут же набежала куча чумазых ребятишек и побежала за ними.

– Мутанта везут! – заорал один из мальцов и запустил в Кота комком сухой земли.

Остальные тут же подхватили новую забаву, и на него обрушилась куча сухих, но острых и больно бьющих снарядов. Комья били по голове, по телу, один рассёк губу, а прикрыться от этого кошмара было невозможно. Мешали наручники, сковывающие руки за спиной. Молодой парень, сам почти мальчишка, размахивая оружием, причём не автоматом, а чем-то, судя по отсутствию магазина, однозарядным, пытался отогнать озорников, но они не унимались. Отбегая назад, они корчили рожи горе охраннику и продолжали заниматься увлекательным занятием.

Только после того, как один из комков попал в плечо вознице, хмурому старику с седой бородой и в облезлой шапке, тот рассвирипел и, матерно выругавшись, стеганул пацанят длинным кнутом. Один из мальчишек завизжал от боли и, схватившись за руку с уже проступающим рубцом от удара, рванул в ближайший двор, остальные отстали. Да уж. Своеобразно тут к мутантам относятся. Очень своеобразно. Кот слизал кровь, выступившую из разбитой губы, и опять стал смотреть по сторонам. Телега проехала деревню насквозь и опять углубилась в лес.

На лес стали садиться сумерки, пение птиц стихло, а где-то заухал филин, возвещая о начале своей ночной охоты. Старик заворчал, по своему обыкновению, густо сдабривая матом речь, о том, что приходится тащиться на ночь глядя и о том, что слишком много шибко умных начальников, не догадавшихся поместить поганого мутанта в клетку, а отправить его с утра после завтрака. Парень тоже заволновался и судорожно вцепился в своё оружие.

– Ты, Витюня, своё ружжо так сильно не мацай, – окрикнул его старик. – Не ровён час, стрельнешь ишшо. А у меня шкура не дублёная. Мне твой заряд дробы в спину не нужон.

Ну, надо же, Витюня. Витя. Прямо, как сына Женькиного зовут. Вспомнилась дочка, жена, а потом мысли опять переместились к другу. Как он там? Что с ним сделают? Кот, ярко выраженный мутант. Поэтому с ним и возиться не стали. Куда-то сразу отправили. А вот в Женьке мутанта определить невозможно, пока он не обратится. Ну, разве что обратить внимание на быструю регенерацию. Но и на это нужно время. Значит, к нему отнесутся, как к обычному человеку. А как тут относятся к обычным людям, пришедшим со стороны, учитывая посты на дорогах и заминированный периметр? Да как угодно. И неизвестно, жив сейчас Женька, или расстреляли его.

– Да не боись, дед Семён, – прервал его размышления парень. – Нас с ружжом обращаться научили.

– Научили, – проворчал старик. – Кто знает, чего от этой железяки ожидать. С самострелом привычнее как то.

– А не дай Бог волколак? Сможешь ты его завалить со своего самострела?

– Не каркай!

– Не каркаю я, только стрела твоя для него, что заноза для коровы, а картечь, если не убьёт, то ранит. По крайней мере, отобьёмся.

– Ты попади в него сначала, стрелок.

Ленивый трёп убаюкивал, и Кот задремал. Проснулся он от грубого толчка в плечо, встрепенулся и огляделся. Телега стояла на территории, огороженной колючей проволокой. Хромоногий мужик с таким же ружьём, как у парня, за спиной, закрывал ворота, сделанные в виде деревянных рам, обтянутых такой же колючкой. В углу разместился небольшой домик, возле которого и остановилась телега. На крыльцовысыпало несколько мужиков, оглядывающих Кота, словно поросёнка на базаре. Ещё на территории стояли три вытянутых барака с воротами, закрытыми на засовы и четыре вышки по углам, на которых перетаптывались часовые, на этот раз вооружённые автоматами.

– Слышь, котяра, – проговорил скрипучим голосом один из мужиков, по-видимому, главный. – Как тебя зовут, нам совершенно не интересно. Будешь у нас Кошаком. На работу я тебя определяю на ферму. Коровники чистить. Правила у нас здесь простые. Подъём в пять утра. Быстрый перекус, и на работу. На работе не сачковать. Обеда нет. Рабочий день до восьми часов вечера. Потом ужин и отбой. Сразу после отбоя бараки закрываются. Выход из них запрещён. За любое наказание – порка кнутом. Количество ударов определяю я. За побег – смерть. Всё понял?