В каком-то смысле это обособление неправильно. Обособившиеся части «виноваты» перед целым. Они должны понести наказание, быть разрушены и вновь вернуться в лоно апейрона. Но почему так?

Мы оказываемся перед проблемами справедливости, наказания, вины. А это уже этические понятия! Неужели Космос пронизан этикой? И космический закон является законом этическим?

Что еще можно сказать о законе? Для грека закон связан с судьбой. И, если движение нарушает вечный порядок, судьба восстанавливает его, возвращая мир в исходное состояние. Что же получается – движение и судьба дополняют друг друга. Движение воспринимается, как категория мира материального, а судьба – божественного.

Конечно, можно рассуждать о том, что судьба язычников «и есть то, что по выключении мистических и мифологических моментов превращается в новоевропейское учение о причинности. Учение древних, и прежде всего Анаксимандра, о "судьбе", "справедливости" и "необходимости", ведущих к возникновению вещей и к их гибели, – есть типичное учение о причинности, одинаковое во всех видах натурализма» (А.Ф.Лосев, «Очерки античного символизма и мифологии»). Но это последствия. А когда концепция создавалась, в Греции судьба была силой, которой подчинялся даже Зевс. Силой, стоящей за богами.

Откуда вообще взялось понятие «вины»? Не может ли оно быть связано с орфизмом, который начал вступать в силу при жизни Анаксимандра?… Почему нет?

Странно, но получается, что Апейрон сам содержит в себе противоречие – движение и судьбу. Позже подобную идею мы находим у Эмпедокла.

А.Лосев, уверенный в том, что греки не могли выйти за рамки своего материального космоса, отвергает мысль, что здесь намечается параллельный духовный план.

«В столь раннюю эпоху греческие философы еще не различали понятия материи и творческой причины. Как у элейцев единое бытие уже само по себе было творческой причиной, так и у Анаксимандра беспредельное является одновременно и творческой причиной всего существующего», – пишет он. Потому апейрон материален, как и весь мир. (А.Лосев, «Очерки античного символизма и мифологии»).

Согласно физику В.Гейзенбергу, взгляд Анаксимандра на то, что многообразие элементов можно объяснить одной праматерией, можно считать верным в рамках физики. Борьба Анаксимандра стала гармонией для Гераклита, огонь которого был и материей, и движущей силой. Если заменить «огонь» на энергию, воззрения Гераклита оказывались схожими с воззрениями физики времен Гейзенберга. Потому что все частицы сделаны из энергии. «Энергия – первопричина всех изменений в мире».

Вот как!

Космология для Анаксимандра – Дао и Абсолют

Теперь вернемся к параллелям, которые мы ищем в мифологиях или других культурах. Фалес и Анаксимандр использовали в своих построениях разные космогонии. Возможно, концепция Анаксимандра была связана с индуизмом, зороастризмом и даосизмом.

Вот, как описывает Абсолют (Брахмана) К.Армстронг:

«Мир воспринимали как божественную деятельность, зарождающуюся в загадочном естестве Брахмана, сокровенного смысла всего сущего. Упанишады призывали воспитывать в душе постоянное ощущение присутствия Брахмана во всем вокруг. Это было проникновение за пределы буквального смысла слов, выявление скрытой природы всех вещей. Все, что ни случается, есть деятельность Брахмана, а подлинное прозрение – это способность видеть единство под поверхностью разнообразных явлений. Брахман – это нейтральное понятие, к которому неприменим ни мужской, ни женский род. Брахман не проявляет своей воли как властное божество, не обращается к людям, не открывается им. Он выше всего человеческого» (К.Армстронг, «История Бога»).

А вот, что можно найти у Лао-цзы:

«Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей. … Я не знаю, чье оно порождение. Оно предшествует предку явлений. … Пустота [Дао] – бессмертна, и [я] называю ее глубочайшим началом. … Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называют его формой без форм, образом без существа. Поэтому называют его неясным и туманным. … Дао – вещь неясная и туманная. О, туманное! О, неясное! В нем заключены образы. О, неясное! О, туманное! В нем заключены вещи. О, бездонное! О, туманное! В нем заключены семена. Его семена совершенно достоверны, и в нем заключена истина. С древних времен до наших дней его имя не исчезает. Оно существует для обозначения начала всех вещей» («Даодэцзин», Лао Цзы).

Откуда такие параллели?..

Связь представлений Анаксимандра с иранской традицией

А.В. Лебедев считал, что на Фалеса повлияли египетские учения, а на Анаксимандра – иранские. Выше мы рассмотрели немного саму иранскую традицию и ее влияние на орфизм. На что же стоит обратить внимание в связи с Анаксимандром?

Если мы вспомним бесконечного, вечного, неантропоморфного Ахурамазду, то в каком-то смысле мы сможем сопоставить его с Апейроном. Не совпадает ли бесконечный Апейрон по своему описанию с характеристиками безграничного времени, Зурвана («Меног-и Храт»)?

«Апейрон вполне сопоставим с Зурваном как Местом (Пространством)-Временем. Апейрон порождает все вещи – как бесконечные миры, так и все остальные, что сопоставимо с иранской традицией, согласно которой как Зурван, так и Ормазд – в разных направлениях развития традиций – сотворили и бесконечные вещи, и конечные» (см М.Вольф, диссертация).

Впрочем, М.Вольф приходит к тому, что реконструкция понятия Апейрон, сопоставимого с иранским Зурваном, проводимая А.В. Лебедевым, спорна. Сотворение мира у Анаксимандра происходит снова и снова, а в иранской традиции это событие единичное. Так же у Анаксимандра число космосов бесконечно, а в архаических иранских представлениях – единственно (это космос-«мировое яйцо») (см. М.Вольф, «Онтологические аспекты иранских влияний на раннюю греческую философию»).