– Это сейчас я маленькая. Но вот увидишь, я вырасту и выйду за него замуж.

– Не смеши! Знала бы ты, сколько у него девчонок. Ему нет до тебя никакого дела. Не обижайся, Ланка, но это все глупости.

– Нет. Не глупости. Вот увидишь. Так и будет, – возразила Лана на полном серьезе, – я буду любить его всю свою жизнь. Запомни, Женька. Всю жизнь.

– А, ладно тебе! – отмахнулась Женька, – это твои фантазии. Придет время, первая над ними посмеешься.

Разумеется, Егору не было до юной влюбленной Ланы никакого дела. Он ее вообще ни в каком качестве не рассматривал. И наверняка бы от души посмеялся, открой ему Женька тайну подруги. Надо отдать Женьке должное – о чувствах Ланы она не говорила никому, не смотря на то, что в любовь «на всю жизнь», ни капельки не верила. Однако Лана думала иначе. Пусть все идет своим чередом, нужное время непременно наступит.

– Он будет моим, будет моим, – погружаясь в сон, говорила себе Лана каждый вечер.

Очень скоро девочка с медовыми волосами стала своей в гостеприимной семье Троицких. Жила семья в новой благоустроенной высотке рядом с парком, в двух шагах от школы. Квартира насчитывала четыре комнаты, и у каждого имелся собственный, независимый угол. Детям позволили обустроить комнаты по собственному вкусу и врезать замок, на тот случай, если вдруг захочется отгородиться от всего мира. У каждого из старших Троицких, так же имелась своя, отдельная комната. Подобный уклад казался весьма необычным и таким интригующим! Ведь родители Ланы, как и все их друзья, знакомые и родственники, делили одну спальню на двоих. В Питере у Львовых осталась небольшая двухкомнатная квартирка на Васильевском острове. У Ланы была комната, но так, как жили Троицкие не жил никто из окружения Львовых. В Москве Лана с отцом тоже поселились в двушке, и ей досталась отдельная комната, однако обставляла ее хозяйка, строго-настрого запретив, что-либо менять. Не говоря уже о том, чтобы врезать замок и запираться:

– Вы должны понимать, – показывая «хоромы», предупредила хозяйка, – самодеятельности я не терплю. Я хозяйка, вы – жильцы. Формула ясна?

– Куда уж яснее! – усмехнулся Павел.

– Если так, – строго посмотрев на него, заметила дама, – мы с вами обязательно поладим.

Когда несколько месяцев спустя Лана заикнулась о своем желании поставить замок, Павел вознегодовал:

– Зачем тебе закрывать дверь на замок?! Разве тебе есть что скрывать?! Нет! Я этого не понимаю! Категорически не понимаю! Я не захожу к тебе без стука, не врываюсь без предупреждения и не копаюсь в твоем белье. Замок в одной семье это совершенно недопустимо. Дико! Это акт недоверия! Неблагополучия. Это говорит о том, что в семье что-то не так!

В семье и в самом деле было «не так». Мама Ланы, Мила в Москву не поехала. Чуть не в последний момент она объявила, что уходит к другому мужчине. Все началось с того, что отец застал ее что называется «в дверях». Подкрашенная, приодетая и причесанная, она собиралась улизнуть, умчаться на свидание. До возвращения мужа с работы оставалось по ее подсчетам минут сорок. Но, как назло, Павел Анатольевич освободился раньше именно в тот день.

– Любопытно, куда это ты намылилась такая красивая? – удивленно, но все еще ничего не подозревая, поинтересовался Павел.

Оказавшись не готовой к столкновению, Мила растерялась. Талантливо импровизировать она, увы, не умела. Помявшись, она выпалила:

– Я полюбила! Вот так! Этого не изменить! Поэтому езжайте без меня.

– Я что-то не понял… – оторопел Павел Анатольевич, – что все это значит?! А как же Лана?! У меня не укладывается в голове, ты сказала, «полюбила»?! Когда? Как?! Это значит, ты давно уже нас обманываешь?

– Лана? А что Лана? Она уже большая девочка, вполне в состоянии позаботиться о себе. Нянька ей не нужна, – заявила Мила, поправляя прическу. Остальные вопросы она оставила без внимания, будто не слышала.

– Что ты такое говоришь, Мила! Опомнись! Лане всего 13 лет! Такой сложный возраст! – пытался достучаться до жены Павел, – когда ты успела? Как это вообще могло произойти? Выходит, ты давно уже обманываешь меня?! Живешь двойной жизнью? Почему ты не отвечаешь?! – Павел внимательно смотрел на жену, так, будто видел ее впервые.

– И что? Что теперь? Так уж получилось, я этого не планировала! Или я должна отказаться от собственного счастья? Так, по-твоему?!– Мила картинно уперла руки в бока.

– Мила! Ты меня просто шокируешь! Это же предательство, самое настоящее предательство! Ты не понимаешь?!– Павел обессилено опустился на диван. – Лана сейчас вернется из школы, что мы ей скажем? Как ты все ЭТО объяснишь?!

Но Мила молчала, сложив на груди руки, она смотрела на мужа холодными, чужими, безжалостными глазами.

Павел Анатольевич отчетливо понял, что ничего не добьется.

– Хорошо. Я понял. У тебя ЛЮБОВЬ, ты никуда не едешь. Но у меня контракт! Обязательства! Как ты себе это представляешь?! Я не смогу уделять дочери столько внимания, сколько необходимо. Может быть Лана останется здесь, с тобой?

– Ну, нет! – поспешно воскликнула Мила. – Она всегда была твоей любимицей, вот и поезжайте вместе. И потом, в Москве больше возможностей, перспектив. И все такое… ну, ты сам все понимаешь.

– Я понимаю, понимаю, что в угоду своим прихотям ты бросаешь не только меня, но и собственную дочь! Где твои материнские чувства?! Что с тобой произошло, Мила?!

– О! Не драматизируй! Не с младенцем же я тебя оставляю, в конце то концов. И, дорогой мой, это не прихоть!

– А что же?! Что ЭТО такое?! Замужняя женщина, мать и вот вам, пожалуйста! Как ты могла так поступить с нами?!