Прибывших встретил инженер партии Виктор – средних лет студент-заочник, спортсмен-лыжник и просто хваткий и энергичный малый, который и вершил в отсутствие начальника партии Сергея Николаевича все дела. Особенно получались у Виктора дела хозяйские – тут он не упускал своего. Сергей Николаевич снова отсутствовал, как впрочем, в основном, и дела в партии шли сложившимся порядком. Правда при этом партия не выполняла план ни по горным работам, ни по добыче и вывозке нефрита, ни по геологическим маршрутам. Тем не менее, Виктор был весел, энергичен и лучился лукавой улыбкой умной, все понимающей и многое предчувствующей наперед собаки. Образ собаки подсказывало выражение лица и фигура Виктора – смотрел пристально, как бы принюхиваясь и, казалось, вот-вот начнет помахивать несуществующим хвостом. Оглядев, подбодрив Студента приветствием, и направив располагаться в лагере, Виктор подошел к Савичу и стал его что-то вкрадчиво выспрашивать, торопливо перекладывая какие-то предметы из сумки Савича к себе в мешок, снова что-то настоятельно объясняя – Савич должен был вернуться завтра поутру назад.

– Опять что-то крамчит, вот поросячий вертлявый хвост!– вполголоса сказал Игнатич – пятидесятилетний сезонный рабочий, призванный в партию по зову беспокойного сердца и исстрадавшейся за зиму печени. Поздней осенью, зимой и ранней весной Игнатич работал в кочегарке в городе, в которой часто и проживал, гонимый из дому сварливой и вечно раздраженной женой. За зиму бывало выпито немало водочки, часто всяких аптечных растворов и настоек.

Измученный «нарзаном» Игнатич срывался с места, собирался в дорогу и здесь вдали от цивилизации, придуманных ею магазинов и рестораций, вынужден был отдыхать, чему был в тайне несказанно рад. Организм, правда, поначалу бунтовал, но после третьей поездки Игнатича «в поле», обвыкся и смирился с резкой сменой характера энергетической подпитки.

Здесь в партии Игнатич вновь округлился, порозовел и смотрелся молодцом, и уже стал нешуточно заглядываться на повариху, А ещё уютными вечерами у костра с некоторым недоумением вспоминал темный закопченный замусоренный подвал и привычную поутру кружку суррогатного напитка, чефир долгими вечерами.

–Да, что, водку видимо привез, а еще сказывают, получили какой-то дефицитный инвентарь – вот и прибирает, - вставил Гриша взрывник.

– Куда ему водка, он же как будто не пьет, подивился Игнатич, с тоской вспомнив, как блаженно растекается по жилам тепло, дурманит голову и резко веселит сердце от первой выпитой стопки.

–Куда? Да он к охотникам на заимку бегает, - думаешь зря? Ему что, лосю, пары десятков километров не пробежать? А оттуда он, сказывают, таскает что-то. Меняет видимо, на водяру, жратву и прочие ценные в тайге вещицы. Шкурки может? Но какие летом шкурки? – отреагировал Сергей, друг Гриши.

–Да, думаю, моют мужики там золотишко. В этих местах остались, сказывают и старые шурфы, и отвалы от золотодобычи, еще с дореволюционных времен, а значит и золотишко есть. Вроде как на охоте мужички, а сами роют, моют, отстирывают, - подытожил, ухмыльнувшись, Григорий.

Студент быстро устроился в выделенной ему палатке и вышел снова к реке, которая курьерским поездом неслась мимо лагеря, демонстрируя полное равнодушие к мирским проблемам временно поселившихся на ее берегу людей.

Подошел Виктор и лукаво улыбаясь, сообщил, что завтра с утра Студент должен пойти в маршрут с Мишей, а подбросит их к месту Савич на своей лодке, поскольку ему по пути.

Утром долго не собираясь, – маршрут планировался всего-то двухдневный, Савич, Миша и Студент отправились в обратный путь, теперь сплавляясь по реке вниз. Лодка шла без мотора, - бесшумно лавируя между камней. Река уже не казалась такой страшной, - все же сплавляться по течению было более безопасно. В очередной раз, выныривая из-за изгиба реки, на берегу были застигнуты местные жители – огромная медведица, медведь пестун и пара совсем еще маленьких медвежат. Семейка возилась у воды и, не замечая в грохоте перекатов реки плывущей лодки, сосредоточенно решала свои медвежьи проблемы.

Савич практически не среагировал на зверей, Студент с большим интересом рассматривал медведей, а флегматичный тихоня Михаил вдруг проявил непонятно откуда взявшуюся агрессивность и, выхватив свой револьвер, стал палить в сторону зверья.

–Ты, что, мать твою! Тут до них метров около ста, а твоя пукалка бьет не более чем на двадцать. Поранишь зверя – мучиться будет – вот и вся твоя охота – брось! – заругался на геолога Савич.

Мишка в азарте пульнул еще разок и довольный спрятал револьвер. Взрослые медведи, завидев лодку и людей, напуганные выстрелами, кинулись с берега к лесу и только медвежата, запутавшись в камнях, носились вокруг валуна, не находя дороги к лесу. Мамаша, вернувшись назад, быстро и решительно настроила им верный курс, отвесив лапой достаточную порцию «ускорителя».

Михаил, после такого проявления своей человеческой сути, для Студента стал уже Михой – как-то сразу поубавилось уважения. Более близкое знакомство выявило некоторую несерьезность личности, которую подчеркивал и достаточно нелепый внешний вид. Неказистый, нескладный, в очках с толстенными линзами Миха не производил значительного впечатления, а выходка с револьвером проявила его душевную незрелость.

К полдню спустились к Енисею, и Савич причалил тут же к берегу, где и сварили чай, потрапезничали, и только после этого лодочник отчалил и отправился вниз к плотине, оставив Миху и Студента на берегу в начальной точке запланированного для них маршрута. Маршрут пролегал по вершине хребта, тянувшегося вдоль Кантегира, и должен был закончиться у полевого лагеря: следовало выявить возможные выходы на поверхность скальников – гипербазитов, в которых мог находиться нефрит.

Отправились в путь, следуя звериной тропой, вскоре поднялись на вершину хребта и двинулись вдоль него, осматривая скальники, определяя элементы залегания пород, отбивая молотком пробы, нумеруя их и занося места отбора проб в дневник. Работа спорилась, а главное идти было легко – на вершине не было завалов деревьев, и было достаточно просторно среди редколесого ельничка.

В один из рабочих моментов Студент вдруг почувствовал чье-то присутствие – чей-то взгляд и интуитивно оглядевшись, увидел огромного медведя, который неспешно следовал вдоль склона противоположного хребта. Геологов и медведя разделяла распадок-ложбина – глубокая и узкая, так что особой угрозы не было, но по прямой до медведя было менее ста метров.