Майлз лежал очень долго, закутавшись в свою боль. Он точно не знал, сколько. С силового купола струился ровный свет. Время остановилось – наступила вечность. Ведь ад вечен, не так ли? Здесь многое, слишком многое напоминало ад.

А вот пожаловал еще один демон… Майлз постарался сосредоточить взгляд на приближающейся фигуре. Мужчина, такой же избитый и голый, как и Майлз, все ребра наружу – вид голодающего. Худое, постаревшее от пережитого лицо. Лет ему, наверное, от сорока до пятидесяти. А может – двадцать пять.

Он опустился на колени в нескольких метрах от Майлза. Из-за страшной худобы глаза его казались неестественно выпученными, и белки лихорадочно поблескивали на темном лице. Кожа потемнела от грязи, не от щетины: у всех пленных, мужчин и женщин, волосы были острижены коротко, а волосяные луковицы парализованы, чтобы остановить рост. Постоянно выбритое лицо и стрижка под бобрик. Майлз совсем недавно и сам был подвергнут такой же процедуре. Но тот, кто обрабатывал этого типа, видно, сильно торопился: на его щеке осталась нетронутая парализатором полоса, и там росло несколько десятков довольно длинных волосков, так что лицо его напоминало плохо подстриженный газон. Если бы знать скорость роста волос, можно было бы подсчитать, как давно находится здесь этот человек. «Слишком давно, каковы бы ни были цифры», – мысленно вздохнул Майлз.

В руке у мужчины было отломанное донышко пластиковой кружки, которое он осторожно подтолкнул к Майлзу. Дышал он тяжело, с хрипом – из-за усталости, волнения или болезни… Хотя вряд ли из-за болезни, ведь здесь всем сделаны прививки. Побег, даже с помощью смерти, – дело не настолько простое. Майлз повернулся и с трудом приподнялся на локте, всматриваясь в незнакомца сквозь начинающую редеть дымку боли.

Мужчина попятился, тревожно улыбаясь, и кивком указал на плошку:

– Вода. Лучше выпейте. Чашка треснула. Если слишком долго ждать, вода вытечет.

– Спасибо, – просипел Майлз.

Неделю назад (или в прошлой жизни, смотря как считать) Майлз неспешно выбирал вино, колеблясь между тем или другим оттенком букета. Пересохшие губы больно треснули, когда он улыбнулся своему воспоминанию. Он начал пить. Это оказалась самая обыкновенная вода, тепловатая, чуть отдающая хлором и серой. Да уж, букет еще тот.

Мужчина продолжал сидеть с демонстративной вежливостью, пока Майлз не допил воду. Потом подался вперед, опершись на костяшки пальцев:

– Вы – Один-из-Двух?

Майлз моргнул:

– Кто-кто?

– Один-из-Двух. Недостающий. Мне надо было сказать «Второй». Писание говорит, что их должно быть двое.

– Э-э… – Майлз помедлил. – А что именно говорит Писание?

Мужчина взялся правой рукой за костлявое левое запястье, вокруг которого была обернута какая-то скрученная тряпка. Он прикрыл глаза, беззвучно пошевелил губами, а потом продекламировал:

– …но пилигримы легко поднялись на гору, потому что за руки их вели те два человека. И еще они оставили свои одежды, потому что хотя они и пришли в одеждах, но вышли нагими.

Он раскрыл глаза, с надеждой уставившись на Майлза.

«Ну, теперь понятно, почему этому типу нужен Второй…»

– А вы, случайно, не тот самый Первый? – спросил Майлз. Его собеседник смущенно кивнул.

– Понятно. Э-э…

Почему он вечно притягивает к себе всяких психов? Майлз слизнул с губ последние капли воды. У этого парня, может, и не все дома, но по крайней мере он будет получше тех пятерых. Конечно, если в его башке не прячется где-нибудь еще пара личностей маниакального плана. Нет, в этом случае он представился бы сразу Двумя избранными и не искал бы помощи посторонних.

– Э-э… как вас зовут?

– Сьюгар.

– Сьюгар. Ладно, хорошо. Кстати, меня зовут Майлз.

– Хм! – Сьюгар улыбнулся с очень довольным видом. – Ваше имя значит «солдат». Вы это знаете?

– Да, мне говорили.

– Но вы не солдат…

Как неприятно, когда нет дорогой одежды или мундира, которые могут скрыть хотя бы от него – если не от окружающих – особенности его телосложения…

– Ближе к концу стали брать всех подряд. Меня сделали клерком по рекрутскому набору. Я даже ни разу не выстрелил. Послушайте, Сьюгар, а как вы узнали, что вы – Первый, или по крайней мере Один-из-Двух? Это вы и раньше знали?

– До меня это дошло постепенно, – признался Сьюгар и сел, скрестив ноги. – Я здесь единственный со словами, вот в чем дело. – Он снова провел пальцами по тряпичной веревке. – Я обыскал весь лагерь, но они только смеются. Видите ли, когда все, кроме меня, сдались, то сработал метод исключения.

– О!

Майлз тоже сел, чуть охнув от боли. Эти ребра следующие несколько дней будут дьявольски болеть. Майлз кивнул на веревку:

– Вы в ней держите свое Писание? Можно мне посмотреть?