О, подумай над тем, что ты выучила в этой поездке! Вещи, которых не знает больше никто во всем мире, — сказал Деймон в ее подсознании. — А теперь обрати внимание, что ты делаешь!

Она обратила, но только потому, что ничего не могла с собой поделать. Глаза ее закрылись. Она осознала, что успокоить этот водоворот лишь став его частью, сдаваясь и подчиняясь Дамону, невозможно. И она пошла навстречу этому потоку, направляя в него свои чувства, таящиеся в глубине ее сердца.

И водный поток стал воздушным, и она летела, а не погружалась. Нет, это было больше, чем полет, больше чем кружение, это было тем, к чему всегда стремилось ее сердце. Абсолютно спокойное место, где ничто и никогда не навредит или не потревожит их.

Затем, когда она была наиболее уязвима, боль снова вернулась, нанося удары по ее груди, чуточку левее. В этот момент Деймон был настолько связан с ней сознанием, что почувствовал это от самого начала. А она могла хорошо расслышать фразу в сознании Деймона: кол действует на людей так же, как и на вампиров, и он внезапно испугался, что это было предвидение.

В покачивающейся небольшой комнате Стефан, прижимая к себе Бонни, спал, окутав их обоих сверкающими волнами Силы. Елена, крепко цепляясь за лестницу паланкина, скользнула в комнату. Она положила руку на плечо Стефана, и он проснулся.

— Что это значит? С ней что-то случилось? — спросила она и задала третий вопрос, гудевший в ее голове — Ты знаешь?

Но когда Стефан посмотрел на ее, в его зеленых глазах читалось лишь беспокойство. Очевидно, он не вторгался в ее разум. Он был сосредоточен исключительно на Бонни. Слава Богу, он такой джентльмен, подумала Елена в тысячный раз.

— Я пытался согреть ее, — сказал Стефан. — Когда она вышла из транса, она дрожала. Но даже когда она перестала дрожать, я, взяв ее руку, почувствовал, как она холодна. Я создал вокруг нее оболочку тепла. И предполагаю, что потом заснул, — и добавил, — Вы обнаружили что-нибудь?

Я обнаружила губы Дамона на своих губах, мелькнула неконтролируемая мысль в голове Елены, но она засунула ее подальше. — Мы ищем Серебрянное Озеро Смерти, Зеркало Озера, — сказала она. — Но все, что я смогла увидеть, это белая гладь, окружающая нас. Снег и туман, кажется, простираются бесконечно.

Стефана кивнул. Он осторожно воздействовал на оболочку тепла, увеличивая ее температуру, и коснувшись рукой щеки Бонни, произнес, — Она согревается, — и улыбнулся.

Прежде, чем Стефан остался довольным состоянием Бонни, прошло много времени. Он аккуратно расплел оболочку тепла, окружавшую Бонни, и, положив Бонни на одну скамей, сел рядом с Еленой на другую. Наконец, Бонни вздохнула, ее веки затрепетали, и она открыла глаза.

— Я заснула, — сказала она, очевидно осознавая, что что-то пропустила.

— Не совсем так, — сказала Елена, стараясь говорить ласково и обнадеживающе. Дайте подумать, как бы это сделала Мередит? — Ты вошла в транс. Ты помнишь, о чем вещала, Бонни?

— О сокровищах? — спросила Бонни.

— О том, для чего сокровища нужны, — тихо сказал Стефан.

«Нет…Нет…»

— Ты сказала, что это случится в Последнюю Полночь, — сказала Елена. Насколько она помнила, Мередит всегда была достаточно прямолинейной. — И мы думаем, что ты говорила о полном уничтожении нашего города, — добавила она поспешно и увидела ужас в глазах Бонни.

— Последняя Полночь, и утро никогда не наступит, — сказала Бонни. — Мне казалось… я слышала, как кто-то произнес это. Но я больше ничего не помню.

Бонни была пуглива, как дикий жеребенок. Елена напомнила ей, что в этом мире время течет медленнее, но это, казалось, не успокоило ее. И тогда Елена просто села рядом ней и обняла.

В ее голове крутились мысли о Деймоне. Он простил ее. Это было хорошо, даже не смотря на то, что ему понадобилось время. Но настоящим сообщением было то, что он был готов стать частью ее жизни. Или как минимум готов сказать, что он хочет добиться ее расположения. Если бы она знала его хорошо, если бы она когда-нибудь согласилась — о, Боже, он мог убить Стефана. Снова. После всего, что он сделал, когда Кетрин испытывала те же чувства.

Елена не могла думать о нем, не тоскуя по нему. Она не могла думать о нем, не думая о Стефане. Она понятия не имела, что сделать.

Она в беде.

— Ой! — крикнул Дэймон за пределами паланкина. — Кто-нибудь еще видит это?

Елена была со Стефаном и Бонни, которые продолжали спать; Бонни была завернута в одеяла и прижата к Елене. Они опустили все занавески на паланкине, кроме одной.

Но Елена смотрела через получившееся окно, и она видела как усики тумана начали двигаться, сначала тонкими клочьями тумана, но зато дальше, плотной вуалью, и наконец одеяла поглощающие их целиком. Ей казалось, что они были преднамеренно отрезаны даже от опасного Темного Измерения, что они проходили границу в место о котором они не должны были знать, а тем более входить.

— Откуда мы знаем, что идем в верном направлении? — крикнула Елена Дамону, убедившись, что Стефан и Бонни не спят. Она была рада, что они снова разговаривают.

— Носильщики знают, — отозвался Дэймон. — Ты направляешь их по линии и они идут по ней пока кто-нибудь не остановит их, или…

— Или что? — крикнула Елена из окна.

— До тех пор пока мы не добираемся до места, подобного этому.

Слова Дамона, очевидно, были приманкой, но ни Стефан ни Елена не смогли устоять… главным образом из-за того, что носильщики остановились.