Снова молчание.

— Многие люди — клоны, — заметил он.

— Но не здесь.

— Правда.

— Гм… а-а! — Лицо ее расплылось от облегчения. — Прошу прощения, лорд Марк. Я вижу, меня мама зовет. — Откупившись судорожной улыбкой, она развернулась и поспешила к фор-матроне на другой стороне зала. Марк что-то не заметил, чтобы та подавала ей знак.

Он вздохнул. Вот и вся многообещающая теория о неодолимой привлекательности общественного положения. Леди Кассия явно не мечтает поцеловать жабу. «Будь я на месте Айвена, я бы на руках прошелся ради девушки, что так на меня смотрит.»

— Ты выглядишь задумчивым, — заметила рядом с ним графиня Форкосиган. Он подпрыгнул на месте.

— О, здравствуйте еще раз. Да. Айвен только что представил меня вон той девушке. Как я понял, это не его подружка.

— Да, я наблюдала за этим маленьким спектаклем из-за плеча Элис Форпатрил. Милосердия ради я встала так, чтобы она была обращена к вам спиной.

— Я… не понимаю Айвена. Мне она показалась достаточно милой девушкой.

Графиня Форкосиган улыбнулась. — Все они милые девушки. Дело не в этом.

— А в чем?

— Ты не понимаешь? Ну, может тебе стоило дать больше времени на наблюдения. Элис Форпатрил — воистину любящая мать, но она просто не может преодолеть соблазн понемногу устраивать будущее Айвена. А Айвен слишком благодушен, или слишком ленив, чтобы сопротивляться в открытую. Так что он делает все, о чем она его просит — за исключением единственного, чего она жаждет сильнее всего прочего вместе взятого: чтобы он женился и подарил ей внуков. Я думаю, это неверная стратегия. Если бы он правду хотел отвести огонь от себя, то внуки полностью бы отвлекли внимание бедной Элис. А пока что у нее сердце уходит в пятки всякий раз, стоит ему сесть за руль.

— Могу ее понять, — согласился Марк.

— Временами я бы просто отшлепала его за такую игру, не будь я уверена в том, что он делает это бессознательно. И в любом случае на три четверти это вина Элис.

Марк поглядел, как леди Форпатрил настигла Айвена на другой стороне зала. «Боюсь, проверяет, как за этот вечер продвинулись дела по списку.» — Похоже, вы сами способны занимать разумную и сдержанную материнскую позицию, — безучастно заметил он.

— Возможно… это оказалось ошибкой, — пробормотала она.

Он поднял взгляд и моментально спасовал перед заставшим его врасплох смертельным отчаянием в глазах графини. «Высказался. О черт.»

Выражение это исчезло так мгновенно, что он даже не посмел извиниться.

— Не совсем сдержанную, — произнесла она беспечно, вновь беря его под руку. Пойдем, я покажу тебе, как налаживаются связи по-барраярски. Как ты только что видел, на повестке сегодняшнего вечера два вопроса, — любезно начала она лекцию. — Политический, дело стариков, — это с каждым годом обновляющийся подвид форов, — и генетический, дело старух. Мужчины воображают, что их дела — единственные, но это лишь эгоистический самообман. Вся система форов в своей глубине основана на женских играх. Старики из правительственных комиссий тратят жизнь на споры и интриги по поводу финансирования того или иного фрагмента инопланетной военной технологии. Между тем, маточный репликатор просочился сюда мимо их заслонов, и они даже не осознают, что прямо сейчас между их женами и дочерьми идет спор о вещи, которая коренным образом изменит будущее Барраяра. Пользоваться репликатором или нет? Слишком поздно не пускать его, он уже здесь. Средний класс толпой выбирает вариант «за». Всякая любящая мать настаивает на репликаторе, чтобы избавить свою дочь от физической опасности естественного деторождения. И сражаются они не со стариками, до которых намеки просто не доходит, а со старой гвардией своих же сестер, по сути говорящих дочерям: «Мы страдали, так пострадайте и вы!» Оглянись вокруг нынче вечером, Марк. Ты видишь последнее поколение мужчин и женщин, отплясывающее этот танец на старый манер. Система форов вот-вот изменится с самой глухой своей стороны, с той, что обращена — или закрывает глаза — на самые ее основы. Еще полпоколения, и форство не поймет, что же его подкосило.

Марк был почти готов поклясться, что ее спокойный, повествующий об абстрактных вещах голос скрывал по-первобытному мстительное удовольствие. Но выражение ее лица оставалось столь же бесстрастным, как и всегда.

К ним приблизился молодой человек в капитанском мундире и, склонив голову, приветствовал одновременно Марка и графиню. — Главный церемониймейстер настоятельно просит вашего присутствия, милорд, — тихо проговорил он. И эта фраза тоже словно повисла в воздухе где-то меж ними. — Сюда, прошу вас.

Они последовали за ним прочь из длинной залы для приемов и вверх по украшенной витиеватой резьбой лестнице из белого мрамора, по коридору, и затем в вестибюль, где уже выстроилось полдюжины графов или их официальных представителей. За широким сводчатым проходом в главной комнате был виден Грегор, которого обступила небольшая группка людей: по большей части в красно-синем, но трое — в темных министерских мантиях.

Император сидел на простом складном табурете, даже не на стуле. — А я почему-то ожидал увидеть трон, — прошептал Марк графине.

— Это символ, — шепнула она в ответ. — И как большинство символов, наследственный. Это стандартный офицерский походный табурет.

— Хм. — Тут ему пришлось распрощаться с графиней, так как распорядитель церемоний повел его на назначенное место в строю. Место Форкосиганов. «Вот оно». Он пережил мгновение жуткой паники, подумав, что каким-то образом оставил или обронил по дороге кошель с золотом, но тот по-прежнему был надежно привязан к петле кителя. Вспотевшими пальцами он развязал шелковый шнурок. «Это просто дурацкая небольшая церемония. С чего мне сейчас нервничать?»