– Олег?

Останавливаюсь.

– Она… с тобой? Она спит с тобой? Вы вместе?

Надо бы ответить, что — да.

Но не могу бить по нему еще и так. Он разбит и без этого. Тем более, что это неправда.

Отрицательно качаю головой. Он выдыхает, закрывая на секунду глаза.

Дурак…

– Нет, Денис. Сначала пусть отлежится, поправится. Потом я ее реанимирую после тебя психологически. А потом только заберу, как женщину.

– Где она?..

– В безопасном месте. Всех благ.

***

Я сплю с ней. Она так попросила. Несколько раз за ночь - «Дэн!» и подрываясь хватает меня за руку. Это пи**ц как больно мне. Потом падает обратно. Мы лежим так несколько минут. Беззвучно болезненно стонет, без слез.

– Моя девочка… не надо… все это пройдет…

– Я очень его люблю, Олег…

Больно…

В какой-то момент я не выдерживаю.

– Женечка, твою чувства к нему сильнее, чем ко мне?

Отрицательно качает головой.

– Нет… Но я все равно его очень сильно люблю…

И я понимаю, почему отдал там ее ему. Чтобы вот так она вернулась сама и сказал сейчас то, что сказала. И не сожалела о том, что она со мной, а не с ним.

Она двигается ближе, обнимая меня и, я чувствую, как несколько раз втягивает мой запах. Закрывает глаза и засыпает.

"Я его очень сильно люблю"...Не хочу анализировать это. Я обещал принять. Я принимаю.

Закрываю глаза. И вот — опять: «Дэн!»...

Что произошло между ними?

Снова спит, а я глажу ее по спине. Очень худая… как подросток…

На запястье черно-синий обод. Это наручники. Сложно не узнать след.

Что между ними произошло?

Нет, я не верю, что он бил ее. Не могу поверить. Но я вижу синяки. На ребрах, руках…

– Женечка… расскажи…

– Нельзя…

– Можно. Мне можно рассказывать всё. Я — не он.

– Я знаю… - она садится на меня верхом в кресло.
– Спасибо за это…

– Расскажи, Женечка… - я веду пальцами под ее глазами.

Синяки… Скулы острые… Губы бледные… Глаза блестят. Но не плачет. Как будто бы не может.

– Ладно… - кивает.
– Ладно… Я работаю фабрикой по производству боли, 

вечные крайности, никогда не посередине, 

существую на таблетках и алкоголе, 

на запредельном адреналине. 

Я работаю болью, это мое искусство, 

да, кристальнее, чем у художника или артиста -

принимать в себя самые жуткие в мире чувства, 

чтобы звучать все более яростно, звонко, чисто. 

Я коллекционирую пулевые и ножевые, 

на груди рубашка намокла. 

каждый раз влюбляюсь, словно впервые, 

каждый раз танцую на битых стеклах. 

Я иду по городу, подо мной гудит автострада, 

запредельная ясность - та, что приходит за гранью. 

Отдавай мне боль свою, ничего не бойся, так надо, 

до свидания, не смотри мне вслед, до свиданья... 

(Анна Долгарева) 

Мне хочется проораться. Но я только сжимаю ее сильнее. И она засыпает. И я опять ее глажу. А она во сне пробует мою кожу на вкус и расслабляется.