Итак, эти практики можно применять тремя различными способами. Первый способ: вслух зачитывать их себе или другому человеку как некую «инструкцию по эксплуатации» для ума или как любовное стихотворение – так, чтобы слова звучали в такт дыханию, освобождая пространство для углубления практики. Второй способ: подходить к медитации в созерцательном ключе и осваивать практику изнутри. И третий способ: исследование природы бытия из внутреннего пространства. Каждый уровень позволяет человеку ближе подойти к истине. Каждый из них увеличивает ценность плодов практики, доступных человеку. В конечном итоге в этом процессе практикующему придётся погрузиться в самую глубину, сердцевину опыта, и просто быть. Именно на третьем уровне погружения в опыт эти медитации как направляемые практики приносят самое глубокое исцеление. К истине приближаются медленно, планомерно, пока ищущий и то, чего он ищет, не растворятся в самом поиске. Пока поиск не растворится в просторе, который – за неимением более величественного слова – мы зовём Богом.

Первый уровень касается работы с умом. Второй подразумевает размышление над умом. Третий выходит за пределы ума к самому сердцу.

Практика исследования ума и того, что превосходит ум, начинается и завершается в сердце.

Первый шаг на пути к освобождению – развитие естественного сострадания сердца. Медитация начинается с практики непричинения вреда, подлинной готовности избавиться от страдания в мире и в самом себе. Правда, едва ли возможно поддерживать жизнь в теле и не причинять боли другим существам или видам, но мы можем иметь стремление порождать как можно меньше боли и жить ради блага других существ. Непричинение вреда – это стремление, путеводная нить для ума, исходящая из сущности сердца.

Мы едим, мы любим, не понимая своих действий. Состояния ума мешают нам двигаться вперёд. И мы учимся искусству сохранять равновесие. Способствовать переменам, идущим из сердца, не испытывая злости по отношению к уму. Мы учимся воспринимать жизнь как нечто священное.

Здесь нужна не сила, но и не уступчивость, а активная вовлечённость в настоящее. Это раскрытие, впускающее в нас исцеление. Однажды Махатму Ганди спросили о «пассивном сопротивлении», которое он проповедовал по всей Индии, на что он ответил:

«Ненасилие», о котором говорит Ганди, – это мудрый путь к спокойствию в уме и мире. Насилие начинается в уме. Исцеление – в сердце.

Поэтому сердце и звучащий в нём внутренний голос – это учитель на пути к освобождению. А непричинение вреда – его основное качество. Непричинение вреда заключается как в примирении с самим собой, так и в избавлении мира от проблемы голода. Когда мы начинаем практиковать ненасилие, оценивающий ум, который сильно раззадоривают наши «попытки» что-либо сделать, не должен проявлять своей жестокой природы, если нет глубинного отклика со стороны милосердного сознавания. Непричинение вреда означает, что мы относимся к другим существам, включая себя, как к субъектам на уровне сердца, а не как к объектам ума.

Мы говорим не о непреложном законе десяти заповедей, являющемся источником осуждения. Мы говорим о преданности исцелению и очищению – воле к чистоте действия. То же касается и буддийских предписаний – к примеру, запрета на убийства, воровство, неправильное сексуальное поведение; а также непричинения вреда и сострадания – это не божественные правила, существовавшие вечно, но всего лишь размышления ума о природе сердца, направленные на достижение устойчивости и равновесия в пути. Это благожелательные напоминания и руководства для того, кто идёт по сияющей тропе меж двух гор, которые порой кажутся непримиримыми противоположностями.

Речь идёт не о морали, основанной на ненависти к себе, которая обращает всякую боль в мою боль. Скорее, мы говорим об «интуиции момента», которая естественным образом возникает на более глубоких уровнях сознания, чем наши маски и наше притворство, чем наша личность и даже чем приобретённое за годы жизни эго. Когда мы непосредственно прикасаемся к сути нашего бытия – к самому сердцу жизни, неустанно начинает проявляться наша «исконная благая природа». Чистое действие расчищает дорогу для ещё более чистых действий. Доброта умиротворяет ум.

Чтобы освободить путь для развития, следует взаимодействовать с умом из сердца. На концептуальном уровне мы милосердно наблюдаем за тем, кто создаёт наименования, за образами, которыми ум подменяет жизнь, за пульсирующим настоящим – за «творцом снов».

В медитации на любящей доброте мы работаем с этим уровнем мышления – с уровнем имени и формы, уровнем двойственности, где есть «Я» и «Другой», – чтобы исцелиться от разделённости, которая всегда определяла нашу жизнь, и открыться безусловному единству бытия. В этой медитации исцеляющая работа идёт на том уровне ума, который обыкновенно приводит к бесчувственности сердца. При этом наша цель заключается не столько в том, чтобы достичь открытости сердца, которое всегда сияет, как солнце, но чьё сияние часто затемнено, сколько в том, чтобы достичь открытости ума; тогда станет явным глубинный свет сущности ума, который мы называем сердцем.

Взращивая любящую доброту в той части ума, где жизнь обычно проживается как воспоминание о жизни, мы меняем характер своего существования. Мы начинаем непосредственно приобщаться к жизни. Мы пробуждаемся.

Едва ли можно более плодотворно задействовать концептуальный, ориентированный на слово облик ума, чем в этой медитации. Она обращает препятствие в союзника.

Принятие мысли в пространство милосердного внимания и погружённость в свои мысли отличаются так же, как освобождение и путы. Благодаря любящей доброте углубляется способность откликаться на происходящее и ослабляется склонность к машинальным реакциям.