– Мальчик, – выпалила она.

– Мне нужно позвонить мужу.

Хотя, что мне ему звонить? У нас с ним был уговор, что если родится девочка, то имя придумывает он, а если мальчик, то это мое счастье – второй мальчик – и называю ребенка я.

Интересно, при рождении мама дает ребенку имя, которым его будут называть всю жизнь… Как вы думаете, это важно? Мне кажется, очень. Как корабль назовешь, так он и поплывет. Я начала вспоминать все имена, которые казались красивым и звучными, но потом поняла, что нужно выбирать не имена, а людей со значимыми именами. И в моей памяти всплыли все великие ученые.

Сына я назвала Вадимом. В нашей семье у всех первые буквы фамилии, имени и отчества одинаковые – Г.В.А., – у меня, у мужа и у сына. Точно так получилось и у младшего. Это был несомненный повод пополнить наше семейное родовое дерево новым именем на букву В.

Я знала, что через два часа после родов ребенка должны принести маме, однако моего малыша не принесли ни через четыре часа, ни через десять…

Больница уснула, коридоры опустели, в отделении остался только дежурный врач. В десять часов вечера я пошла искать детское отделение. Дежурной медсестре, видимо, трудно было отказать мне во встрече с ребенком: настолько я хотела его увидеть, и она не ожидала меня тут наблюдать. Она показала кувез для новорожденных. Я узнала сына сразу: «Здравствуй, малыш! Как же ты похож на своего старшего брата! Как же я люблю тебя!».

Я вынуждена было вскоре уйти, мне не удалось ни покормить его, ни просто посидеть рядом. В этом случае дежурная придерживалась положенной инструкции. И мой измученный вопросами, сомнениями, догадками вид уже не действовал. Утешало одно – я его видела, выглядит здоровым. Узнала лишь, что завтра консультация кардиолога.

Я ждала кардиолога как любимого из армии. Минуты превращались в часы.

– У ребенка все хорошо. Только есть шумы в сердце. Будете наблюдаться в поликлинике!

И никакой больше информации, как всегда. И сколько бы ты ни билась в надежде узнать о своём ребенке еще хотя бы немного, шансов нет. Врач сказал, врач убежал.

Вадимочку мне привезли в 12 часов, как и обещали. Девочки рядом в палате смотрят на него и удивляются, что он не плачет, лежит тихо, периодически во сне улыбается. Чудо, а не ребенок.

Я прикладываю его к груди, он ест совсем немного и засыпает, при этом даже не открывает глазки. Если бы у меня не было первого замечательного развивающегося по всем нормам ребенка, я бы, наверное, подумала, что так и должно быть, он же маленький. Все младенцы должны так спать и молчать. Но сейчас что-то меня очень сильно волнует, тревожит, беспокоит.

Врачи, как всегда, ничего внятного не говорят. Вывод кардиолога: «Поживем – увидим. У вашего ребенка шумы в сердце. Не кормите грудью, ему вредно напрягаться, сердечная недостаточность нарастает каждый день».

Но согласиться с тем, что его нельзя кормить, мне никак не удается. Я нормальная мать, и я прикладываю его к груди, потому что это единственное, что ему нужно сейчас. Пусть мало, но ребенок должен быть на самой близкой связи с мамой. Это ведь не просто кормление, это формирование привязанности, ощущение любви и защиты. Еще Мишель Оден проводил много исследований по этому поводу. Он выяснил, что, когда животные после родов не кормят детенышей, у них не формируется связи с детьми, и впоследствии они не будут их кормить и принимать. Следующие исследования делал Э. Г. Эйдемиллер, когда говорил про формирование семейной системы. Если мама не кормит грудью, тогда ребенок уже не слушает ее и не слышит, как человека, потому что элементарно не удовлетворяются его базовые потребности. Делаем выводы сами.

Запланированное УЗИ на второй день после рождения. Я иду по длинным коридорам больницы и несу своё сокровище на руках. В моей голове повторяется одна мысль – то, что сказала врач кардиолог вчера: «Кормить нельзя грудью ему тяжело кушать». Мысли спорить или не спорить с ним. «Нужно кормить ребенка смесью, а у меня молока много… Я что делать-то буду? Не хочу я так, я хочу кормить его сама. Хочу! Все же нормально, он сосет грудь, не задыхается, одышки нет. Что они там увидели? Что они знают такого, чего не знаю я? Нужно почитать где-нибудь. Ладно, не сейчас. Главное, пусть всё будет хорошо! Ведь иначе не может. Не может мой ребёнок быть больным!».

Кабинет врача совсем не большой. На окнах скромно висят темные шторки, свет выключен. Худая и высокая женщина пригласила меня строгим взглядом пройти в глубь кабинета.

– Раздевайте ребенка и положите его на пеленку, – сказала она мне.

После этого я стала наблюдать, как она водит огромным датчиком по маленькому тельцу моего сына. А в мониторе бегают какие-то волны и шуршат: “шух-шух-шух”. Исследование продолжалось бесконечно. Вглядываясь в ее выражение глаз, я уловила волнение.

– Что сказал кардиолог?

– Ничего не сказал, – ответила я. – Кормить нельзя грудью, потому что где-то шумы. А вы что обнаружили?

– У ребенка дисфункция аортального клапана, сердечная недостаточность высокой степени. Градиент давления на клапане должен быть 30 максимум, а у вашего ребенка 67. При таком дальнейшем росте градиента и нагрузке ребенок доживет только месяцев до трёх, дольше не выживают.

Наверное, это издержки профессии – объявлять безжалостный "приговор" буднично, обыденно, без деликатности, без подготовки.