— И ты не прислушиваешься к мудрым людям. — врывается в мое сознание голос Виды, все еще стоящей около двери и сверлящей меня взглядом.

— А зачем соблюдать советы, которые мне не интересны? — поднимаюсь наконец на ноги. Хватит валяться в кровати. А то все мышцы затекли. Так еще и копы ждут внизу. Со своими вопросами о прошлой ночи. Да по одному моему лицу будет понятно, чем я занимался. Надо вот, кстати, немного себя в порядок привести.

— Дэн, брат? Ты там? — слышится по ту сторону двери голос Артура, а потом раздается стук.

— Я тут. — киваю головой, хоть он меня и не видит.

— Полиция свалила от нас только что. — отличная новость. — Какая-то Мари Фарси, которая якобы тебя знает, помогла им убраться отсюда прочь. Она, кстати, здесь сейчас.

— Что? Не знаю я никаких Мари. — открываю другу дверь, который при виде Виданы расплывается в широкой улыбке. Боже! Парфенов с подругой Рапунцель решил немного развлечься. Знал наверняка, что это именно так, потому что Артур никогда не заводит серьезных отношений с девушками. Зотова не исключение из правил. К тому же, у нее уже есть парень. С которым их связывают довольно странные отношения. — Она внизу? — кивок головы. И вот я уже направляюсь в гостиную, чтобы переговорить с незнакомой мне женщиной.

Едва же я переступаю порог одной из огромных комнат в лофте, мое сердце бухается мне прямо под ноги. Сначала останавливается, а потом падает вниз. Все-таки эта женщина, что встала при моем появлении и улыбнулась своей так мне знакомой улыбкой, могла меня знать. Давно. Несколько лет назад. Когда я еще был совсем маленьким мальчиком, узнавшем плохую новость от своего отца.

— Мама? — еле слышно произношу я, но все прекрасно меня слышат. Переводя взгляд то на меня, то на женщину, стоящую посреди гостиной. На мою мать. Которая должна быть мертва уже довольно долгое время, а не подходить ко мне. Не шевелить губами, намереваясь что-то мне сказать.

Какие у вас могут быть воспоминания о маме? О родном человеке, что вас родила. Которая мучилась несколько часов прежде, чем произвести вас на свет. Наверное, самые чистые, милые и радужные? Как она укладывает вас спать, а потом будит утром поцелуем в лобик или щечку. Как дарит вам подарки, о которых вы всегда мечтали, лишь увидев в витрине магазина. Дует вам на ушиб, чтобы снять боль. Готовит вам еду, хоть и имеются дома слуги. Играет в детской, пока глава семейства находится на работе. Ходит с вами по паркам, кафе, развлекательным центрам. Ведет в садик, когда наступает новый этап в вашей жизни. Даже если и не может вас оттуда забрать, просит водителя отвезти вас домой. И вам не кажется, что она пренебрегает заботой о вас. В отличие от отца, который вечно пропадает на своих совещаниях, в командировках или светских мероприятиях. Ведь у вас есть любящая мама, готовая заменить вам и папу. Несмотря ни на что. Такие у вас воспоминания о вашем детстве, да? Ничего плохого не происходило? Никто не исчезал из вашей жизни? Вы таким помните то время? Повезло вам. Я же нет! Ничего из этого у меня никогда не было. Хоть я был маленьким мальчиком, мозг которого не мог сообразить что к чему. Все же кое-какие детали из детства я навсегда запомнил.

Как папа и мама ссорились между собой, думая, что сын их не слышит. Что они скрыты от чужих глаз. Что можно говорить на повышенных тонах. Обвинять друг друга в безразличии, в неоправданной ревности, в изменах. Произносить слова о том, что они жалеют о создании своего брака. Что нужно было его расторгнуть, когда появились первые сомнения. Когда она еще не была беременна. Ведь сейчас все осложнилось. Ни к чему хорошему не привело. Стало лишь привязанностью друг к другу. Просто немного симпатии, чтоб показать окружающим, что их семейная жизнь в порядке. Чтобы не возникло слухов и сплетен про их якобы развод. Который бы они хотели совершить. Но все же их что-то останавливало. Не могли они расстаться. Ведь у них есть сын. Денис. Которому нужны оба родителя. Который всегда слышал о чем они говорили между собой. Который никогда не расспрашивал маму, когда видел ее заплаканное лицо. Когда отец уходил куда-то на ночь глядя, а потом возвращался к следующему вечеру в прекрасном расположении духа. Но вот однажды он никуда не ушел. Не запирался в своем кабинете. Не отталкивал от себя маленького мальчика. Просто зашел к нему в комнату, когда он играл в повара, опустился на колени и крепко обнял. А потом заплаканным, грустным голосом произнес, что мамы больше нет. Что она отправилась на небеса. К бабушке и дедушке. Что теперь они остались только вдвоем. Вот так вот я в свои четыре года потерял самого дорогого и любимого для меня человека. Свою мамочку Марину. На похороны которой даже не попал. Тогда мне не объяснили, почему мне нельзя было этого сделать. Лишь спустя годы я узнал, что хоронили ее в закрытом гробу, так как из-за автомобильной аварии все ее тело было повреждено. Что маленький ребенок испугался бы такого зрелища и получил бы психологическую травму на всю жизнь. Да и грустить мне в то время никто не дал.

Спустя несколько месяцев после ее смерти в наш дом пришла совершенно чужая для меня женщина. Карина Юрьевна. Держа за руку какого-то малыша, который боязно озирался по сторонам и не прекращал сосать большой палец. Обычный мальчик. Чуть младше меня (точнее совсем маленький — в год жизни). В синем комбинезоне, как сейчас помню. Оказался моим сводным братом. Сыном моего отца от этой новой для меня мамы. С которой он успел сочетаться браком. Которую искренне любит вот уже несколько лет. С которой изменял своей законной жене. Той, что недавно умерла. Так еще и завел с ней ребенка. В силу своего тогдашнего возраста все это не показалось мне чем-то неправильным или плохим. Я был еще мал. С радостью принял незнакомых мне людей в семью. Никому правды о своем брате не говорил, так как отец мне пригрозил каким-то наказанием. Лишь молча слушал, как он рассказывал своим знакомым одну занятную историю.

С Мариной он уже давно в разводе. В одной кровати они не спали. Каждый вел свою собственную жизнь — отдельно друг от друга. Просто не хотели скандала в прессе, если бы они прознали об их ситуации в стенах особняка за высоким забором. Теперь же, когда она умерла, не было смысла скрывать ту правду, о которой он и говорит. Что у него есть любимая жена Карина, родившая ему чудесного мальчика Артема. Младшего братика для его старшего сына Дениса. Для меня. Для идиота, что поверил в слова отца девятнадцать лет назад. О том, что мама умерла в автомобильной аварии, возвращаясь с какой-то вечеринки у своей близкой подруги. Поверил. Обо всем поверил. А теперь убедился, что этот гавнюк, называющийся моим отцом врал мне всю мою сознательную жизнь. Ебал мне мозги своими россказнями. Так еще и хотел, чтобы я был тихим и милым мальчиком. Таким, каким меня бы хотела видеть мама. Которую я сейчас вижу прямо перед собой. Она стоит около шкафчика от пола до потолка с какими-то документами. Вроде бы это была архивная комната, в которой предыдущие хозяева поленились разобрать вещи. Выкинуть их все к чертовой матери. Видно знали, что когда-нибудь она пригодится, чтобы разгромить ее. Все здесь поломать. Уничтожить. Ведь мне этого прямо сейчас так хочется. Просто сжать руку в кулак, поднять его и заехать им по какой-нибудь полке. Плевать, что я могу сломать себе пальцы. Плевать, что придется ехать в больницу. Ведь я и так уже пострадал после драки. Терять мне больше нечего. Больно не очень будет. Так как избавлюсь от той злости, что таится глубоко во мне. Что сжирает меня изнутри. Что готова вырваться наружу. Спалить, нахуй, весь этот лофт прямо с моими друзьями. С моей воскресшей мамой. Стоящей напротив меня и долгое время молчавшей. Не смевшей начать разговор. Хотя должна это сделать самая первая. Ее привилегия. Она должна мне объяснить кое-что. Какого черта не появлялась в моей жизни столько времени? Почему не давала о себе знать? Где, мать ее, была? Зачем именно сейчас нашла меня в этом парижском доме? Зачем?

— Ты так вырос, мой мальчик. — нарушает она тишину своей обычной, будничной фразой. Словно не видела меня всего-то каких-то несколько месяцев. От чего ярость во мне просто растет в геометрической прогрессии. Глаза наливаются кровью. Руки сжимаются в кулаки. В голову закрадывается мысль об убийстве. О массовом убийстве. Но я ее тут же отбрасываю. Не хочется сидеть во французской полиции до конца своих дней. Вместо этого скрещиваю руки на груди и пристально наблюдаю за… женщиной, что стоит передо мной. Немного постаревшей. С морщинками вокруг глаз. Ее образ, что запомнился мне с детства, изменился. Но не настолько, чтобы я не мог сказать, кем она является.