Шрифт:
Иной пинас был пришвартован кормой, красуясь высокой, грузной надстройкой с обилием резьбы, точёных балясин и кованых фонарей. Позеленевшие или надраенные бронзовые буквы, из которых складывались названия кораблей, будили в душе Быкова полузабытые детские фантазии. «Золотой лев», «Этельред», «Рыцарь ночи», «Моргана»…
А какие протяжные скрипы издавал рангоут, как кричали чайки, как грозно выглядывали из пушечных портов орудийные дула!
Ну, разумеется, убогая реальность вносила существенную правку. Как во всяком большом порту, тут воняло тухлой рыбой, морской солью, гниющими водорослями, преющими канатами, смолой и мокрой парусиной. Сотни грузчиков наваливали на тележки бочки с порохом, пивом, сухарями, солониной, мочёными яблоками, вкатывали их на палубы и сваливали как попало. Отдельно с помощью лебёдок подавали тщательно обвязанные канатами стволы пушек и поддоны с ядрами, упакованные в сетку.
— А где тут пинас, а где флейт? — спросил Шурик. — Они ж вроде все одинаковые. Угу…
— У флейта корма закруглённая, конечно же, — авторитетно ответил Виктор, — а у пинаса словно обрезанная.
— И всё? Стоило тогда по-разному называть!
— Нет, ну существуют ещё какие-то отличия, конечно же…
— Ух ты! — воскликнул Пончик. — Смотрите! Тот самый «Мэйфлауэр»!
У отдельного причала в самом деле стоял галеон, названный в честь боярышника. Выглядел он заброшенным — спиленной бизани не хватало, от всех вантов, штагов и прочего такелажа осталась лишь пара канатов, что свисали с покосившихся мачт, а в квартердеке [79] зияли отверстия.
79
Квартердек — приподнятая часть кормы, надстройка. Фок-мачта — передняя, грот-мачта — средняя, бизань — задняя мачта. Бушприт — наклонное рангоутное дерево, установленное в носу корабля. В данное время к нему крепился блинда-рей с парусом блиндом. Рангоут — общее название деревянных частей корабля для несения парусов. Такелаж — совокупность снастей для укрепления мачт (штаги, ванты), для управления парусами (шкоты, брасы, фалы и пр.).
— Насколько я помню, — усомнился Виктор, — «Мэйфлауэр» был приписан к Плимуту.
— Значит, выписался! — парировал Александр. — Или ты хочешь сказать, что в одно и то же время плавало сразу два корабля с одинаковым названием?
— Корабли не плавают, а ходят.
— Тоже мне, мореман нашёлся! — фыркнул Пончик.
— Но, конечно же, довод логичный, — примирительно сказал Акимов. — Два «Мэйфлауэра» — это уже букет.
Ярослав не вступал в спор. Он разглядывал бродивших вокруг матросов и немногочисленных офицеров, узнаваемых по шляпам с перьями и ярко-красным шарфам, затянутым на поясах. До формы ещё не додумались.
Фасадами к пристани выходили пакгаузы, торговые конторы и питейные заведения. Здешняя публика ошивалась в местах «по интересам»: солдатня с матроснёй собирались в пабах, а гражданские — купцы да возчики — обретались у складов.
— Ла-адно… — протянул Быков, осмотревшись. — Пошли пьянствовать!
— Не пьянствовать, — поправил его Шурик назидательно, — а вести подрывную работу.
— Жаль, что благородному дону пришлось оставить шпагу, — задумчиво проговорил Ярослав, вынимая из ножен тесак.
— Головорез, — буркнул Александр, отойдя от него на всякий случай.
— Ага, — скромно признался Яр, — есть маленько…
Сунув нож обратно в чехол, Быков направил стопы к пивной «Грейхаунд». Акимов с Пончевым двинулись следом за «благородным доном».
В пабе было не продохнуть — впервые за всё время пребывания в семнадцатом столетии Ярослав унюхал знакомый запах табачного дыма.
Усевшись за стол, Быков развалился на скамье, откидываясь на стенку, приятно холодившую спину.
Шурик с Акимовым пристроились напротив, неуверенно оглядываясь, словно рафинированные интеллигенты, которых занесло в пивнушку на рабочей окраине. Тут же к ним приблизилась женщина могучего сложения и басом поинтересовалась, чего господам угодно.
— Господам угодно по кружке эля, [80] — улыбнулся Яр, — ну и закусочку — хлебца, мясца, сальца…
Кабатчица величественно кивнула и удалилась, виляя необъятным задом.
— Капитальная женщина, — прокомментировал Пончик. — Угу…
80
Эль — вид пива, которое варилось без хмеля (по меньшей мере, с VII века), с добавлением в сусло травяного пива-грюйта, смеси трав и специй (мирта, можжевельника, вереска, полыни, багульника, еловой смолы, муската, мёда и др.).
— Любовь зла… — вздохнул Виктор.
Шурик засопел свирепо, а Быков весело рассмеялся — его порадовало состояние Акимова. Хронофизик потихоньку оживал: не снимая с себя вины за их «попаданство», он всё меньше чувствовал себя преступником среди невинных жертв, становясь просто товарищем, просто другом.
А если речь и заходила вдруг о темпоральной электродинамике и прочих заумных вещах, грозя соскользнуть на опасную тему, то Виктор всё чаще отделывался шуткой. Да и зачем всё превращать в трагедию? Чем плоха их жизнь? Вон и эль свежий, и окорок очень даже ничего.
— Деньги-то есть хоть? — пробасила кабатчица, расставляя глиняные кружки, полные тёмного эля.
— Попробовал бы я не заплатить, — хмыкнул Ярослав, выуживая из кошеля пару затертых пенни да жменьку новеньких фартингов. [81]
— Лучше и не пытайся, — добродушно проворчала трактирщица, смахивая мелочь в мешочек и пряча его под юбкой. [82]
— Я, вообще-то, пиво не очень, — проговорил Шурик, берясь за кружку, — невкусное оно… Угу…
81
Пенни — монета в 1 пенс. Английская денежная единица — фунт (серебряная монета, хотя король Яков I распорядился чеканить и золотые соверены, также эквивалентные 20 шиллингам) — состояла из 20 серебряных шиллингов или 4 серебряных крон (5 шиллингов = 1 кроне), 1 шиллинг равнялся 12 серебряным пенсам, а 1 пенс — 4 медным фартингам.
82
В те времена женщины носили не одну юбку, а несколько — верхнюю (модест — «скромную», она была одна) и нижнюю (фрипон — «шаловливую», этих могло быть от одной до пяти. А уже сверху надевали платье-роб (к которому дворянки пристегивали шлейф).