Шрифт:
«Зелёные» падали с сёдел, но живых было куда больше, чем павших. И они нагоняли.
Вот заглох пулемёт, и пуля, словно дождавшись этого, сразила пулемётчика.
Ротмистр завалился на бок, Надя наклонилась к нему, но тот уже ничего не видел.
— Он умер!
— Вижу!
Проклятие! У него в обойме всего четыре патрона!
Оставить половину — на себя и девушку? Очень мелодраматично!
А папку махновцам подарить? Обойдутся…
Некий калмык раздухарился до того, что решил аркан забросить. Раскрутил с гиканьем — и схлопотал свинцовый катышек из маузера. Будешь удобрением, друг степей…
Бах! Бах!
Щелчок. Всё?
Махновцы стали обходить сани справа и слева, и в этот самый момент с дороги ударили пулемёты.
Кирилл встрепенулся — и удивился.
На санях, что ушли вперёд, стояли «максимы», а это долбят «гочкисы». Откуда?..
— Наши! — завопила Надя. — Наши!
Впереди, освобождая дорогу, съезжали в степь броневики — полугусеничные «Остин-Путиловец-Кегрессы». [50]
Они легко и быстро шли по снегу, заходя махновцам во фланг и расстреливая тех плотным пулемётным огнём.
50
Автору известно, что «Остин-Путиловец-Кегресс» был вооружён двумя пулемётами «максим». Будем считать, что в описанном бою участвовала новая модификация этих бронеавтомобилей.
На дороге между тем развернулись ещё два броневика — «Руссо-Балт М» с парой пулемётов и полуторадюймовой пушкой Максима — Норденфельда, а рядом — «Гарфорд-Путиловец», вооружённый тремя «максимами» и трёхдюймовой противоштурмовой пушкой образца 1910 года.
Водитель «Гарфорда» поставил машину боком, чтобы было удобнее развернуть башню, и орудие грохнуло, целясь по хутору.
Махновцы сбились в кучу, закружились, словно не зная, куда им деваться, и попадали под перекрёстный огонь доброго десятка пулемётов.
— Так вам и надо! — завопила Надя.
Кирилл захохотал, сбрасывая напряжение, на радостях облапил девушку, а та неожиданно пылко ответила ему, впиваясь в его губы жадным ртом.
Сани сбились в кучу, лошади недовольно фыркали, нюхая бензиновый выхлоп, а из бронированных недр «Остинов» лезли улыбчивые бойцы в кожаных «шведских куртках» и шароварах, в очках-консервах, поднятых на кожаные же каскетки с назатыльником и наушниками.
Что-то подозрительно знакомое было в этих бойцах…
Не может быть. Его текинцы?!
— Саид! — негромко позвал Кирилл.
Широкая спина туркмена в кожаной куртке с суконным воротником закаменела на какое-то мгновение, а после он подскочил и с зычным рёвом кинулся к Авинову.
— Сердар вернулся! — орал текинец, плюща от счастья широкое смуглое лицо.
Облапив Кирилла, Саид Батыр закружил любимого командира, словно младшего братишку.
— Раздавишь! — просипел Авинов.
Текинец бережно опустил его наземь, но это было лишь началом испытаний — услыхав вопли Саида, из бронеавтомобилей повалили остальные джигиты, бойцы Текинского полка, некогда охранявшего самого Корнилова.
Диковатые и простодушные туземцы, пасшие скот в Каракумах и в предгорьях Копетдага, они были по-настоящему преданы Лавру Георгиевичу, почтительно называя его «Уллы Бояр», Великим Бояром.
Авинова, назначенного им в командиры, текинцы зауважали, а после и полюбили — за справедливость, за смелость, за то, что не чурался их, а делил и стол, и кров, и все опасности войны.
— И-а-а-и-а-а-а! — издал клич Махмуд, бежавший впереди.
А следом Абдулла, Джавдет, Юнус, Умар, Ашир Ханлар и Ашир Чепе, Кандым, Хырслан, Ахмед-онбаши…
Текинцы, пахнущие уже не дымом и палёным мясом, а бензином, сгрудились вокруг, теснясь, толкаясь, стремясь дотронуться до сердара, и гомонили, гомонили, гомонили…
Исаев посмеивался только да усы подкручивал — дескать, я и сам ещё о-го-го. А сюрпризы продолжались…
Из кабины «Гарфорда» выбрался сам полковник Неженцев, командир Корниловской дивизии, моложавый и подтянутый.
— Митрофан Осипович! — воскликнул Авинов. — Как же я рад видеть вас! Ваша бронерота успела в самый последний момент!
Неженцев крепко обнял Кирилла и похлопал его по спине.
— Вообще-то, ваша рота, капитан! — хохотнул он. — Вы — её командир! Роту буквально на днях приписали к 3-му Офицерскому для целей… Ну какие цели… Разведка да пошалить по красным тылам. Отбить атаку кавалерии, пехоту рассеять…
— Я одного не понял, а почему рота? Почему не эскадрон?
— О, Аллах… — вздохнул Махмуд. — Мы досюда на большой-большой корабль плыли, сами плыли, а коней сердару Маркову оставили…
— Ничего! — осклабился Абдулла. — Уллы Бояр обещал, как Москву возьмём, самых лучших коней даст, и мы на них до дому — тоже резать!