Малыш и Энтони младший стали с тех пор неразлучны, всегда и повсюду были вместе. Любовь нелицемерная объединила их жизни, их нравы, их чувства, и никому в голову не приходило, что братья так непохожи друг на друга.

Ортонсольз был счастлив, за это он молился Иисусу. И, по-видимому, Иисус отозвался и услыхал душу старого слуги. И на данном моменте оберегал эту благую любовь. Марсэлина и Энтони старший увидели свет посреди мрака и тумана страданий, и свет сей повёл их дальше. Семья была снова едина, дружна, и настал мир.

Только кот почему-то не любил ангелочка с золотыми кудрями и постоянно кусал и царапал его красивое личико. Зато обожал Гумисоля, бегал за ним и ласкался, отдавая взамен свою кошачью преданность до последнего вздоха, пока не закрылись его глаза смертным сном, а однажды он даже отдал свою рыбку Малышу, которую оба съели, как настоящие друзья.

–Ты мой друг, – говорил Малыш коту.

–Мр-р! – Мяукал тот ласково и жался мордочкой к руке. Ему хотелось получить больше ласки и больше любви. И он, конечно же, всегда, всегда её получал на полном изобилии. А потому постоянно бегал за ним хвостиком.

Малыш смеялся и гладил кота, пока тот не засыпал, а потом сам пристраивался возле него и тоже засыпал сладким, безмятежным сном. И снились ему чистые и прозрачные чертоги хрустального царства, в котором они вместе с котиком и бегали, играя.

Энтони младший, напротив, смеялся над котом, бил безжалостно его ногами, поливал холодной водой, а Гумисоль всегда плакал. В такие минуты Малыш даже не мог петь, у него что-то менялось в настроении и поведении.

Он просил брата, умолял:

–Не надо, Энтони… Дай котику мир…

–Не дам…

–Я прошу тебя. Пожалей…

–Так ему и надо! – Отзывался ангелочек и продолжал шалить, мчался вон, потому что кот всегда царапал его красивое личико. – Противный! Я тебя не люблю, ты противный, противный, противный! – Кричал Энтони младший и бежал к отцу..

А по смерти кота у Малыша что-то надорвалось внутри, но рана скоро затянулась, а время потекло дальше, туда, где тишь и благодать, хотя он часто приходил на могилку и пел потихоньку свою песенку для кота. Кажется, даже трава замирала от звуков сладостных мгновений и слёз мальчика.

–Где ты? – Спрашивала детская печаль. Ответа не было. А само небо светилось свежим дыханием любви. Любовь никогда не умирала, только отыскать её не так-то просто среди тёмного и ползучего страха. Теплота проницала дух, а душа обливалась грустью дум. О чём, о чём думал мальчик в эти минуты? Он представлял, как однажды котик приласкается к нему своим носом. И они опять понесутся по дивному саду под песнь грустного дождя. – Иисус, где он, где мой котик? – Малыш ждал, ждал чего-то, и его кипучие слёзы падали на маленький холмик. Трава шумела, и сама земля тосковала вместе с Гумисолем. Весь мир был в чувстве страданий!

–Пойдём, пойдём отсюда. – Ортонсольз всегда уводил его в дом.

–Котик мой слышит меня? – Спрашивал Малыш, и его дивные глазки серебрились от мечтаний. Слёзы печальные всё ещё орошали это детское личико. – Он меня видит? Он меня не забыл? Мы с ним ещё увидимся? Скажи, скажи мне…

–Слышит…

–Почитай мне…

–Про что почитать? – И верный слуга читал про Иисуса.

–Он добрый,– приговаривал Малыш, – добрый…

–Да, добрый… – Соглашался слуга.

–Он всегда будет любить меня?

–Всегда…

–И я буду Его любить!

–Да, Малыш! Никогда не покидай Иисуса, никогда! Он всегда, всегда будет охранять тебя, если ты подаришь Ему себя целиком, не делясь ни на что… Любовь только тогда наследует благо, когда она живёт на неразрывности с Иисусом…

Мир чувственных ориентиров обновлялся постоянно чем-то новым, а иначе как познать божественное начало в человеческой опеке? Для этого знания нам необходимо выносить определение времени, которое существует только в душе, то есть, только там, где человеку дана сущность чувств.

Малыш рос, рос постепенным обновлением, которое вело его на вершину великих истин, но пока ему предстояло ещё эти истины прожить на теле, скорбями обмазавшись. Да, порою не очень просто мерить жизнь в таком неуютном и болезненном движении чувств, но почему это делает Бог, нам понять не дано, но для этого предложено молитвенное соучастие слов. Слов'a открывают всю земную принадлежность мудростей, только мудрость и выводит человеческое начало к божественной Истине, а уж она, Истина, даёт право соединиться с Создателем слов. Слово олицетворяет нашу жизнь светом божественной благодати и даёт чистоту помыслов, которые просветляют моменты успешного шествия к гробу, с чем дойдём до него, с тем и встретит нас наша вечность.