Но лечение рака Лили требует больших денег. Денег, которые есть у Гарри Лэнгдона.

— Три месяца, — заявляю я. — Я играюсь с этой женщиной в её глупые игры три месяца, а не шесть.

Он удерживает мой взгляд в течение нескольких секунд, пока мы оба прощупываем степень обоюдной решимости, и, к моему удивлению, я выигрываю этот раунд, ибо он кивает:

— Три месяца.

И тогда, словно всё улажено, и он-таки не принимает мою жалкую жизнь, на которую я всегда плевал, и движется прямо к двери.

— Мик отвезёт меня обратно в аэропорт. Увидимся...

Его слова стихают, и я хватаюсь обеими руками за стол, уставившись в воду.

— Ага. Увидимся.

Отец мешкает в дверях, и я поворачиваюсь к нему.

— Эй, — зову я, останавливая его, пока он не исчез на ближайший месяц, три, или ещё больше до того момента, когда совесть вынудит его заглянуть ко мне снова. — Эта женщина, которая приедет завтра. Что, если я приложу все усилия, чтобы сотрудничать с ней, а она окажется ничем не лучше остальных и не сможет справиться... с Мэн?

Мы оба знали, что я имею в виду вовсе не Мэн. Проблема состоит в том, что потребуется что-то ещё, помимо здоровенной зарплаты, чтобы женщина тратила каждый свой день в наблюдении за моим изуродованным лицом и дерьмовым настроением в течение целых трёх месяцев. Проблема не в Мэне. Проблема во мне.

— Что, если она уедет до истечения этих трёх месяцев? — давлю я, думая о грустных глазах Лили и преследуемой призраком Аманде. Отец молчит несколько секунд.

— Ну... смотри, чтобы она так не поступила. 

Оливия

Полёт из Нью-Йорка в Портленд, штат Мэн, оказывается короче, чем мне бы хотелось.

Я надеялась взять себя в руки к тому моменту, как сойду по трапу самолёта. Я бы приободрила себя всеми этими «Ты это сделаешь!» мыслями.

Реальность, как выяснилось, больше походит на острый приступ тошноты, у неё нет кнопки возврата, ибо менять что-либо уже слишком поздно.

В последнем своём письме Гарри Лэнгдон велит мне разыскать табличку с моим именем. Достаточно просто. Я выросла на земле личных водителей. Другими словами, мне известно, как найти своё имя среди моря ожидающих водителей в зале выдачи багажа.

Передвигаясь по аэропорту, я мысленно себя исправляю. В этот раз не будет классического шофёра, это будет рыбак во фланели из маленького городка штата Мэн.

Однако я ошиблась. В зоне выдачи багажа стоят всего два человека с табличками и, как и было обещано, на одной из них красуется моё имя. Но держит табличку не неотёсанный обеспокоенный отец, одетый во фланель, который оставил общество, чтобы позаботиться о своём травмированном сыне. Вместо этого я обнаруживаю статного мужчину, облачённого в чёрную униформу с одной из тех небольших водительских фуражек.

«Возможно, я не так уж далеко от дома».

Меня удивляет вычурный приём. Но, к счастью для них, я называю это «Богатые Люди».

— Мисс Миддлтон, — произносит он с кивком, когда я приближаюсь. — Есть ещё какой-нибудь багаж, который нужно забрать?

— Только этот, — отвечаю я, указывая на небольшой чемодан на колёсиках и ручную кладь. — Остальное доставят прямо к Лэнгдонам.

— Очень хорошо, — он протягивает руку за чемоданом. — Можно?

Успокоенная непринуждённым дружеским отношением во всей этой родной обыденности, я следую за ним через крошечный аэропорт, не упуская того, как женские глаза задерживаются на моих балетках от Тори Бёрч, тогда как мужские — на моей заднице. Я не знала, как нужно одеваться сиделке, работающей на дому в Новой Англии, поэтому мой выбор пал на облегающие чёрные брюки и розовый кашемировый свитер. Глядя на гладкий Линкольн Таун Кар (прим.: «Lincoln Town Car» — марка легкового лимузина), я порадовалась, что сменила свои джинсы, в которых была ранее. Подумать только, я волновалась, что обмажусь грязью в убогом пикапе. Тут же самое страшное из того, о чём я должна буду волноваться в этой машине, — это включён ли кондиционер.

Шофёр укладывает мой чемодан в багажник и открывает для меня заднюю дверь, прежде чем устроиться за рулём. Меня слегка выбивает из колеи его обращение со мной, ведь теперь я оплачиваемый работник, однако мне ничего не остаётся, кроме как следовать его указаниям.

— Как вас зовут? — интересуюсь я.

Водитель встречается со мной глазами в зеркале заднего вида.

— Мик.

— А я Оливия, — представляюсь я, одаривая его, как надеюсь, ты-можешь-расслабиться-рядом-со-мной улыбкой. Может, этот парень сумеет заполнить хоть какие-нибудь пробелы, поведав мне, кто такие эти Лэнгдоны и чего именно они от меня хотят.

— Знаю, — отзывается он, лишь слегка улыбнувшись глазами. По крайней мере, он не совсем уж чопорный.

— Так вы?.. — «личный водитель Лэнгдонов? Рабочий на раз, дабы произвести на меня впечатление?».

Он продолжает глядеть на меня через зеркало, приподняв брови, дожидаясь, пока я закончу свой вопрос.

— Вы из Мэна? — спрашиваю я, струсив.

— Родился и вырос, — отвечает он после паузы, которая возникает, когда он проверяет своё зеркало и выруливает на проезжую часть.